Ледники стометровой мощности и толщи стаивают на протяжении пятисот метров ежегодно к северу и на протяжении тысячи километров к востоку и западу.
Есть перед чем притти в изумление!
Эта титаническая борьба во много раз превосходила по замыслу и грандиозности ЭЭС, но все же без Энергетической станции она была бы немыслима.
Профессор часто думал об этом, и подобные мысли не покидали его; он молча преклонялся перед величием человеческого замысла, перед неограниченными силами гения человеческой мысли.
Когда Ли и профессор пришли к Эйсу, последний встретил их вместо приветствия словами:
— Около пяти часов назад у нас пронесся короткий ураган, но опустошения его значительны: треть жилищ унесена, исчезли четырнадцать человек, но выбрасыватели все целы, а это главное.
Да, думалось профессору, природа, бессмысленная и жестокая, мстит за себя: и побеждаемая, но еще непобежденная, она страшна. Здесь, у края ледников, на значительной площади воздух неожиданно теплеет, холодный воздух с севера старается занять его место. Отсюда и бури, и ураганы.
А титаны борятся, буря опрокидывает их, но они поднимаются и вновь методически и уверенно делают свое дело, шаг за шагом подвигаясь к северу.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Дважды Рожденный, как привык теперь профессор сам называть себя, был удовлетворен: он окончательно убедился, что он не совсем был чужд новому человечеству. Правда, он был для теи не чем иным, как только троглодитом, — почти тем же, чем бы для него самого был настоящий пещерный человек, но тем не менее он не чувствовал себя больше одиноким. Ему казалось, что в великих достижениях, которыми пользовалось человечество теперь, была заложена частица его самого. Оборот космической турбины был ударом его собственного сердца, дрожь воздуха от выстрелов по холодной смерти была вибрацией его мысли.
И ведь верно! Смерть многолика. Именно по одному лику ее, вернее, по морде, стреляли два раза в день и били ее... И вместо безжизненных холодных полей холодной смерти загоралась радостная, жаркая, волнующая жизнь!
Он чувствовал радости новых людей!
Но у новых людей была и скорбь — скорбь от невозможности достигнуть те миры, которые каждый вечер неизменно зажигались в небе, и горели то ровным, то трепетным, но всегда одинаково зовущим светом.
Была у человечества сказочная красивая мечта: оно хотело летать наяву так же, как оно летало во сне.
Люди сделали воздух своей родной стихией.
Но тут же родилась еще более прекрасная мечта: другие неизведанные миры звали людей к себе.
Но вот слышится глухой гул. Что это? Ах, да: это дерзкие теи обстреливают небеса. Они завоевывают себе место под солнцем. Каждый выстрел — шаг вперед. Сколько калорий тепла сохранит он у поверхности земли? У них это точно подсчитано, они точны и аккуратны, эти теи. Что это сегодня стрельба дольше как будто продолжается? Или это профессору показалось?
Стрельба закончилась.
А ведь, в сущности, это — старая мысль, которую теи претворяли в дело. Ведь и тридцать тысячелетий назад были великие умы, которые уже тогда верно определили влияние углекислоты на температуру на земле. Правда, никто тогда не думал, что можно искусственным образом изменить климат в определенных областях, насытив воздух углекислым газом, но возможность такого естественного процесса доказывалась определенно. Вулканы, уверяли ученые, могут доставлять колоссальное количество углекислоты, именно это обилие выброшенной из недр земли углекислоты и было причиной повсеместного жаркого климата в каменноугольное время.
Теперь теи углекислотой гонят льды на север, к полюсу!
— Мы скоро и полюс растопим! — говорил Эйс.
Что ж, и это возможно.
Профессор вынул свой комбинированный карманный аппарат. Почему-то листочки электроскопа оказались отодвинутыми друг от друга. Это явление привлекло его внимание. Раздумывая о причине этого непонятного явления, он соединил листочки электроскопа и поднес его к аккумулятору: листочки мгновенно разошлись. Он по возможности унес дальше электроскоп, но через час листочки его были все в том же разобщенном положении.
— Чорт возьми! — воскликнул профессор. — А ведь, случай, кажется, из ряда вон выходящий!
Он вновь и вновь заряжал электроскоп, но результат был все тот же: сам собой электроскоп, как это бывает при обычных условиях, не разряжался.
Он несколько раз тщательно изолировал электроскоп, далеко уходил от хижины, боясь, что электроскоп каким-нибудь образом индуцируется, но все это приводило к тому же: листочки электроскопа отталкивались во всех случаях.