На Двойдана обилие по большей части раритетного вида стволов не произвело никакого впечатления. Ожидал он большего. Пусть и дорого, но, чтобы имелась нормальная современная стрелковка: автоматы с подствольниками, снайперские винтовки, ручные пулеметы, а лучше и вовсе какие-нибудь ручные лазеры, станнеры, бластеры и световые мечи. Но ничего подобного не имелось. Не было и средств связи, разных хитрых гаджетов, современного облика тактических армейских аптечек, да что уж там, даже нормальных разгрузок, кевларовых шлемов и продвинутой оптики тоже не имелось.
Пара ненавязчиво заданных наводящих вопросов самому хозяину заведения — Андрияну Серафимовичу Черемнову, показали, что пусть и минимальное, но представление о теме он имеет. И тут случился облом прямо-таки эпического масштаба.
— Молодой человек, кое-что из запрошенного вами может отыскаться в оптовых магазинах рахдонитов. Но это только в Люхтарбе, — лавочник немного запнулся, выговаривая непривычное слово. — И учтите, там все продается только за Груз. Или за особые карточки, которые иномиряне выдают за купленные пуды и фунты, если поставщику пока нет нужды в обмене на их ассортимент.
«Стоп, что-то оно мне напоминает из немецкого… они что, действительно дойчи? Если немного иначе произнести?», — иноземное слово вызвало в памяти Двойдана цепочку ассоциаций: Люфтганза, Люфтваффе и почему-то Перл-Харбор. И он переспросил Черемнова, произнеся почти по слогам:
— Может, люфт — хар-бор?
Тот внимательно прислушался и согласно кивнул:
— Да, пожалуй, что так немцы свой городок и величают. А ты что же, их язык понимаешь?
— Не так чтобы очень. Но вроде получается «Воздушная гавань».
— А и правда. Их летающие корабли там приземляются, все сходится.
— Что ж, тогда я пойду, спасибо вам за информацию, Андриян Серафимович.
— На здоровье, герой. Деньги свои ты честно заслужил!
«Быстро новости разлетелись. Так, глядишь, можно в местные знаменитости выйти. Но это все так, лирика. Потому что если тут имеется воздушная гавань, то обязательно должен найтись способ попасть и в воздушный флот».
[1] шевретка — лётная кожаная демисезонная куртка ВВС СССР.
Глава 7
К середине дня жизнь в Таре замирала. Утренняя суета давно миновала, скоро обед, а за ним и сиеста. Катаясь по пустым улицам, Март все время ловил себя на ощущении нереальности происходящего. Словно попал в сон наяву. Высокие каменные заборы, сплошные, закрывающие целые кварталы глухие, толстые стены с узкими оконцами-бойницами на первых уровнях, через которые на него то и дело, не скрывая подозрения, поглядывали поверх прицелов взятых наизготовку винтовок и ружей настороженные глаза часовых. «Что это за прохожий, что ему здесь надо, не соглядатай ли он?», — вот такие мысли крутились в головах охраны.
Относительно нормальные окна и даже балконы начинались с третьего уровня. Высоко над головой на длинных веревках, пересекающих вместе с кабелями электросетей узкие улочки, висело стремительно сохнущее на жаре свежепостиранное белье. Тишина и безлюдье. Разве что кошки, вопреки законам физики и биологии вольготно разлегшись на раскаленных камнях, нежились на солнце прямо посреди дороги. И, очевидно, им было нежарко… Хвостатые не спешили уходить с его пути, и Вахрамеев, как заядлый кошатник, всякий раз аккуратно объезжал их.
«Натуральное кошачье царство. А собак и не видно. Но если вспомнить старые времена, то главный враг велосипедиста как раз дворняги. Револьверы-велодоги не зря пользовались такой популярностью в начале 20 века. Так что все к лучшему».
За полчаса он успел объехать по кругу весь город. Немудрено. Тара была на удивление плотно застроена и скорее напоминала не мирное поселение, а военную крепость. И по размерам она оказалась не больше Петропавловки или Кремля. Вот только вблизи ее сияющее великолепие меркло. Многие дома несли на себе следы боев и полновесных штурмов. На обшарпанных стенах тут и там виднелись шрамы от пуль и осколков, подпалины от взрывов, пятна заделанных трещин и целых проломов.
Выглядело это, как если бы в городе совсем недавно прошли бои. Да и теперь смотрелось немногим лучше. Но еще хуже обстояли дела с мостовыми, которых не было от слова совсем. Брусчаткой оказалась покрыта только Соборная площадь и ведущая к ней главная — Никольская улица. Все остальное тонуло в пыли, разбитых колеях и колдобинах.
— Определенно, это не Рио-де-Жанейро…
Наконец он выехал к высокому, правому берегу Белой. Сразу стало легче и веселее. Отсюда открывался вид на весь город. Два его больших холма полукругом охватывали излучину, образуя природную крепость, защищенную с трех сторон широким потоком. Центр с площадью и базаром располагался ближе к берегу, в ложбине между возвышенностями. Если же учесть, что на вершинах и склонах каждого холма стояли укрепленные башни сильнейших кланов, а лабиринты узких улочек легко могли превратиться в настоящие ловушки для нападающих, то понять логику строителей города было несложно.