Прислуга здесь тоже отличалась от нижнего этажа. Все официанты были облачены в белые рубахи и фартуки. Марту сразу вспомнилась манера русских купцов-раскольников кутить в Москве. Как говорится, те же яйца, вид в профиль. Пусть мир другой, а нравы все те же. Верхний этаж и мансарда были разделены на две равные части. В одной находились гостиничные номера, в другой проживал сам владелец ресторации с семьей.
Вахрамеев сходу заказал кружку пива и, оглядевшись, предпочел обосноваться на примыкающей к залу ресторана террасе. Широкая, тенистая, обвитая зарослями роз, надежно защищенная кровлей от солнца. Ее помост нависал уступом над обрывистым берегом Белой. С реки тянуло хоть какой-то свежестью. Да и сам вид большого количества чистой, искрящейся на солнце воды давал отдых глазам. Устроился в гордом одиночестве, да и не хотелось никакого общества. Расслабленно сидя за столиком, он молча созерцал красоты природы, слушал шум воды на перекатах и с удовольствием потягивал пиво.
Первая кружка прошла на ура. Захотелось чего-нибудь поосновательнее. Да и время давно обеденное. Просмотрев меню, выбрал себе для начала тарелку сырной и мясной нарезки, на главное блюдо — запеченную на углях форель с овощами. И само-собой, еще одну большую порцию пенного. Пока дожидался заказа, с улыбкой вспомнил бессмертное: лётчик полжизни смотрит на авиагоризонт и приборную доску, полжизни — на зад официантки. И впервые за долгое время ощутил, что ему просто хорошо.
Вся еда оказалась свежей и отлично приготовленной. Разделавшись с обедом, он уже собирался уходить, как его окликнули.
— Вахрамеев⁈ А я-то все думала, кто это такой нарядный устроился на моем любимом месте.
Прямо перед Мартом, подобно видению из прекрасного сна с легким эротическим оттенком, стояла и задорно улыбалась сама Елизавета Старогод — его бывшая одноклассница, а нынче первая красавица, самая желанная и богатая невеста в Таре, никогда прежде не обращавшая на него внимания (по крайней мере, ему так казалось). Глубокие, как два речных омута, широко распахнутые, зеленые глаза сияли из-под соломенной шляпки и с легкостью могли отнять у всякого душу и сердце. Рыжие кудри над белоснежным лбом, розовые губки и просто великолепная фигура с осиной от природы талией, не ведавшей корсетов, и высокой, упругой грудью под светлым, легким платьем венчали великолепный образ юной красавицы.
— Не угостишь бокалом лимонада утомленную солнцем путницу? — чуть игриво, бархатно низким голосом осведомилась Лиза.
— Да, присаживайся, конечно. Рад тебя видеть, — обернувшись к прислуге, сохраняя невозмутимый вид, распорядился. — Эй, человек, кувшин лимонада со льдом и бокал.
— Может, еще чего-нибудь хочешь?
— А ты стал настоящим кавалером, Вахрамеев. Нет, спасибо, ничего больше не надо. Такая духота, что есть совершенно не хочется.
Настаивать он не стал и продолжил откровенно разглядывать свежие прелести девушки. Лиза не могла этого не заметить, видно было, что внимание Марта ей льстит, она очаровательно запунцовела, от чего стала еще привлекательнее.
— Что, нравлюсь? Вот неприлично так пялиться, так ведь можно и смутить девушку…
— Виноват, но исправиться не обещаю. Это выше моих сил, — он шутливо развел руки в стороны.
— Какой ты стал бойкий. Прежде все молчал… Неужели одна стычка могла так тебя изменить?
— Кто знает…
— Расскажи, как там все было, на дороге… — с извечным женским любопытством спросила Лиза. Март сумел заинтриговать ее. Никогда прежде он так себя не вел. Что-то новое, взрослое и сильное проявилось в нем, в его неожиданно спокойном и уверенном взгляде. Она, конечно, уже слышала про вчерашний бой на дороге и сама для себя решила, что парень разом возмужал, став вдруг очень привлекательным…
Двойдан пожал плечами, сделал еще один глоток из своей кружки, прищурился как Клинт Иствуд и, скривив губы в своей самой кровожадной ухмылке, произнес:
— Стреляли все. Только они умерли… — выдержал драматическую паузу и добавил, — а мне повезло.
Лиза на миг распахнула и без того огромные глаза и звонко рассмеялась, хлопая в ладоши.
— Это просто ве-ли-ко-леп-но!!! И почему я не видела тебя таким раньше? Может быть, я бы даже влюбилась. Ты ведь вздыхал по мне в старших классах, верно, Март? — никогда прежде за все годы учебы она не называла его по имени. А сейчас это прозвучало легко и естественно, как должное.
— Никогда не поздно исправить ошибки прошлого.