Много позже Таня с удивлением узнала, что Юркевичам не было и пятидесяти.
В гражданскую войну Юркевич партизанил, а в эту войну остался дома. Какой, мол, из него, израненного, исполосованного, вояка! Так, старый гриб с пегой бородой. Возился он с утра до вечера на огороде, весь ушел в нехитрое свое хозяйство. Завел коз. Таскал, кряхтя, охапки сена на спине. В общем, обеспечил себя и старуху целебным козьим молоком да и на сторону продавал помаленьку.
Но внешность, как известно, бывает обманчива: преждевременно одряхлевший, озабоченный своим хозяйством Юркевич стал партизанским связным.
Юркевичи были сдержанны, вопросов не задавали. Только однажды дядя Юркевич сказал Тамаре шутливо, будто знает про гостей своих самое главное: что они к ним с неба свалились. Этого ему и довольно.
И Тамара сразу вспомнила, что почти те же слова произнесла Тереза Францевна о Тане: "Подарок ты наш небесный" - и бережно коснулась девушки рукой, точно верила и не верила, что перед ней живая, из плоти и крови, лихая девчонка, прилетевшая оттуда, где свои, а не чужие правят делами родной земли. Она, юная посланница, спустилась с неба, чтобы сказать: "Люди, верьте! Пусть даже нагрянула великая беда, пусть подстерегают вас порой неудачи и срывы - о вас помнят, вам помогут, так будьте же сильны и едины!" Не ангел небесный - обыкновенная, минутами детски застенчивая, подчас смертельно усталая девушка прилетела в незнакомые края, к ним, незнакомым людям, чтобы от дома к дому, от сердца к сердцу нести неугасающий огонь сопротивления...
Приободрившись, помолодев, ходил по своему двору дядя Юркевич: знай, мол, наших!
Он не скрыл от Тамары, что за хлопотами по хозяйству ловко и хитро конспирировал свою деятельность надежного помощника партизан.
Тамара хорошо представляла себе, как тянутся к Юркевичам все, кто покрепче да посильнее. Нужных людей он переправляет за город, к партизанам. И не с пустыми руками, а с оружием для себя и для других.
Афанасий Иосифович Юркевич с гордостью показал ей как-то устроенный им "арсенал".
Возле домика находился погребок с такой низкой дверью, что войти в нее можно было лишь пригнувшись. У двери паслись на привязи две козы - на ночь их запирали в погребок. Заботливый хозяин не пожалел для своих козочек соломы, наложил вдоволь.
Тому, кто, отворив низкую дверь, заглянул бы в погребок, он показался бы похожим на собачью конуру. Но погребок был с секретом.
Глубоко под землей, под плотным слоем слежавшейся соломы, хранилось оружие. Различным путем попадало оно сюда. Вырванное из рук оккупантов, оружие это попадало к народным мстителям, било по тем, кто принес его на нашу землю.
Юркевич не скрыл от Тамары и другой особенности своего "арсенала" об этом знали только самые доверенные лица: в сарайчике был двойной потолок, на редкость ловко замаскированный. Там дядя Юркевич хранил не только оружие: в случае опасности между двумя потолками укрывались "лесные гости", приезжавшие в Минск. В надежно скрытых от недоброго глаза "номерах" дяди Юркевича могла при необходимости найти приют и Таня.
Тамара Синица часто заглядывала к старикам. Иногда она появлялась здесь в сопровождении "кавалера" - одного из тех солдат батальона, кому полностью доверял Сергей Ковалев. Эти приходили не с пустыми руками. Они приносили оружие и отдавали Юркевичу, не имея представления, где старик хранит его.
О том, как солдаты из ненавистного всем вражеского батальона пополняли "арсенал" дяди Юркевича, знали немногие.
Едва лишь в небе появлялись советские бомбардировщики, начальство батальона разбегалось по укрытиям. Прятались в ближайшие укрытия и солдаты, однако некоторые из них, хоть и напуганные бомбежкой, успевали за хрустящие бумажки продать свое оружие "случайным" людям, отчаянным смельчакам, связанным с партизанами.
Другие же, давно возненавидевшие свою предательскую службу, мчались к Юркевичу. Они бросали во дворе патроны, пулеметные ленты, припрятанные под шинелями автоматы и со словами: "Вот и отбомбились" - устремлялись обратно, чтобы предстать перед глазами начальства, выползающего из укрытий после бомбежки. А поскольку большинство бомб попадало в цель довольно точно, солдаты обычно сразу же раздобывали новое оружие на каком-нибудь разбитом складе либо получали его от начальства вместе с благодарностью за мнимую пальбу по советским самолетам.
У Юркевича были свои секреты доставки оружия партизанам. Знал про это лишь он сам да возчик Овчинников, живший по соседству, связанный с Юркевичами давней дружбой.
Овчинников со своей телегой и лошадью в дни оккупации не остался без работы: от Юркевичей он перевозил "туда" оружие, а иной раз и людей, которым надо было перебраться к партизанам. "Оттуда" Овчинников привозил продукты, якобы для продажи на рынке. В Минске их раздавали подпольщикам и семьям советских воинов.
Благодаря энергичной Тамаре появлялись в доме сводки Совинформбюро, которые она записывала, сидя у приемника. Появлялись экземпляры московской "Правды", листовки, полученные от партизан: "Изменнику", "Отец-патриот"...
И вдруг нежданно-негаданно Афанасий Иосифович и его супруга Елена Игнатьевна стали завзятыми театралами. Были такие домоседы и вдруг - на тебе! - зачастили на спектакли местной довольно бездарной труппы, собранной, как говорится, с бору по сосенке. Начали ходить на концерты, в кино. Афанасий Иосифович аккуратно подстриг бороду, Елена Игнатьевна вытащила из сундука красивую шелковую шаль.
- Отчего бы нам и не поразвлечься? - охотно объясняла Елена Игнатьевна соседям. - Жизнь у нас отличная, лучше не придумать - свой огород, свои козочки. Только развлечений и не хватает. Вот и ходим...
Когда между стульями в театре или клубе зрители находили советские листовки либо оперативные сводки Советского Информбюро, раскрывавшие минчанам правду о положении на фронтах, кто бы мог заподозрить пожилую пару - мужчину в старомодном костюме, с аккуратно подстриженной седеющей бородой и строгую женщину в красивой шали! Только и того, что они не сразу в полутьме сумели найти свои места - обычно они запаздывали и в кино и на спектакли и поэтому суетливо метались поначалу от ряда к ряду, сердито укоряя один другого за опоздание...