Однако новоявленные братья веселились без особого энтузиазма.
Еще в вестибюле Таня заметила молоденького лейтенанта, который внимательно на ее посматривал. Кто он? Девушку тревожил этот изучающий взгляд: "А ведь я его видела... Где? Когда?"
Таня подошла к киоску с цветами. Как она и ожидала, рядом с ней вскоре оказался молодой офицер.
- Какая прелесть! - сказала Таня, любуясь пышными алыми гвоздиками.
Чех поклонился и, коверкая русские слова, попросил принять от него в подарок небольшой букетик. Таня пыталась спорить, но цветы уже были у нее в руках, любезно врученные расторопной продавщицей.
Таня поблагодарила, прижала букетик к лицу и уже по-немецки спросила:
- Вы - чех?
- Наполовину. Мать - чешка, отец - итальянец.
- Вы говорите по-немецки?
- О, да! Я - переводчик. Хорошо знаю немецкий, итальянский, чешский. Немного - русский.
- Вы - доброволец?
- Это не имеет значения, - уклончиво ответил чех по-немецки. - Здесь, по-моему, невесело, фрейлейн... Здесь веселятся только немцы.
В ответ Таня громко отчеканила:
- Я приветствую германский дух во всем. Это непобедимая сила. Фюрера нам послал сам бог!
Стоявший спиной к Тане немец в форме войск СД не замедлил обернуться к ней и гаркнул:
- Хайль Гитлер!
- Хайль, - ответила Таня.
Чех слегка поклонился капитану. Едва тот отошел в сторону, он шепнул Тане:
- Уйдемте отсюда...
- Что вы, я хочу танцевать, - возразила Таня. Ей нужно было разглядеть получше погоны и знаки отличия у офицеров, уточнить и запомнить, из каких они частей.
- Что ж, танцевать я тоже люблю, - задорно отозвался чех. - Тем более, мне еще не выпадало счастья танцевать с Золушкой, вырвавшейся на бал...
Они кружились в танце, а Таня, стараясь охватить взглядом весь зал и побольше запомнить, мысленно то и дело возвращалась к словам своего партнера. Он улыбался безмятежно и приветливо. Заговорил негромко:
- Не удивляйтесь, фрейлейн. Меня с детства считали большим фантазером. Я был обидчивый мальчик и нередко мечтал, как сумею проучить своих врагов. Иногда воображал себя грозным пиратом или бросался на поиски клада. Говорят, это с возрастом иногда не проходит. Сейчас мне пришла фантазия, что вы - Золушка и умеете удивительно меняться... Простите, я даже не представился. Юзеф Басти.
- Татьяна. Можете называть меня просто Таней.
Она уже запомнила все, что нужно, и минут через сорок сама предложила покинуть зал. Они вышли на улицу.
У подъезда толпились солдаты охраны, полицейские, жалкого вида девицы. Звонкие мальчишеские голоса предлагали купить папиросы.
Лейтенант, поддерживая Таню под локоть, медленно шел с ней вдоль улицы. Из-за колонны клуба кто-то крикнул вслед:
- Эй ты, фашистская подружка! Овчарка немецкая.
Таня заметила кричавшего, быстро вернулась обратно. Молодой парнишка, не пытаясь убегать, стоял за колонной. Не успел он опомниться, как Таня наотмашь ударила его по лицу.
- Ну, я тебе это припомню, - зло прошипел паренек. Увидев приближавшегося лейтенанта, он поспешно ретировался.
- Я тебя тоже запомню! - крикнула Таня.
А про себя подумала: "Ах, паршивец! Хороший, должно быть, хлопец".
Если бы он знал, этот парнишка... Если бы мог предвидеть, что в скором времени ему придется...
Впрочем, не станем забегать вперед.
- Я знаю, где вы живете, Таня, - сказал Юзеф. - На улице Горького. Я иногда встречал вас, только вы были совсем-совсем другая, а теперь преобразились, как Золушка.
- Да, - ответила девушка, - теперь я тоже вспомнила дом, откуда вы выходили.
Наконец-то она поняла, отчего лицо офицера показалось ей знакомым.
- Мы можем встречаться чаще, если вы захотите, - сказал Юзеф. - Я каждое утро выхожу из дому в четверть девятого. Возвращаюсь в...
- Для чего вы говорите мне это? - прервала его Таня. - Чтобы при встречах с вами я выслушивала такие комплименты, как сегодня? Вы слышали, что крикнул мне тот парень? И без этого боишься всего и всех...
- Прошу вас, не обращайте внимания. И не надо меня бояться, - тихо произнес лейтенант Басти. - Мне кажется, вы очень хорошая, вам тоже трудно, и я хочу сказать: я ни в чем не виноват...
- Разве я обвиняю вас в чем-нибудь?
- Не знаю... Мне показалось... Ведь он оскорбил вас, когда увидел русскую девушку с человеком в этой форме. Она мерзка мне самому, поверьте.
- Зачем же вы ее носите? - с вызовом спросила Таня, но большие, всегда как будто чуточку расширенные глаза ее смотрели детски-наивно.
- Если б вы знали, как я их ненавижу! Высшая раса... Пришли на бал к славянским коллегам... А в бою гонят нас впереди и сами прячутся за наши спины, держат пистолеты наготове. Если мы отступим, перестреляют нас, как куропаток. Одним словом, истинное братство...
- Но почему вы рассказываете это мне? - удивленно спросила Таня.
- Потому что вы - русская. А у меня мать - славянка. Отец мой потомок Гарибальди. И вдруг на мне этот мерзкий мундир.
- Успокойтесь, Басти. Быть может, все не так уж плохо. Армия фюрера одерживает победы. Она - в Европе. Оккупировала часть СССР. Наступит день, и вы поймете, что должны гордиться своим мундиром!
- Оккупация - это ненадолго, Татьяна. Многие смеются над блицкригом, длящимся второй год... Еще я хочу сказать вам: если от меня понадобится какая-нибудь помощь, я буду рад...
Таня молча пожала плечами.
Интуиция, чутье разведчицы подсказывало ей, что Басти, возможно, и не кривит душой. Но... осторожность прежде всего! Нужно присмотреться поближе к этому чеху.
Было уже поздно. Таня посмотрела на часы и встревожилась: не хотелось быть задержанной патрулем.
- Не спешите, - сказал Басти. - Я знаю пароль.
Он отчетливо произнес слова пароля. Пароль был верен, Таня знала его от Андрея.
- Может, вы и завтрашний знаете? - сказала она шутливо. - Тогда с вами в самом деле не страшно.
- Да, Татьяна, знаю. Он начнет действовать с полуночи. Хотите знать? Слушайте...
Простились они поздно, договорившись увидеться снова через несколько дней.