- Ну что ж, документы в порядке, ступай в свои Дворы. Пройти-то знаешь как?
- Говорили, вроде бы леском, мимо мельницы, - безучастно произнесла девушка.
- "Говорили"... А ты что ж, сама раньше никогда не собиралась проведать родную тетю?
В безучастном туповатом взгляде Наташи даже опытный агент не прочитал бы тревоги и беспокойства - незнакомец, все время сверливший ее колючим взглядом, сам же и поспешил ее утешить:
- Небось, как малой была, погостить-то приезжала? То-то все мы так: пока нужда не прихватит, о родных и не вспомним...
Незнакомец достал из кармана блокнот, колко отточенный карандаш забегал по бумаге.
- За мельницей сразу мосток будет, иди по нему. Мост перейдешь, вот сюда сворачивай, напрямик до самых Дворов дошагаешь.
Он вырвал листок, протянул Наташе и ушел степенно, не оглядываясь, по лесной тропе.
Дойдя до мостка, Наташа развернула листок из блокнота да так и ахнула. Типографским шрифтом сверху было напечатано:
"Начальник полицейского управления".
И вдруг стало смешно и легко при мысли, что сам начальник полицейского управления поверил рассказу мнимой сироты бесприютной. А как солидно он щурился, разглядывая круглую печать и листая странички паспорта, как многозначительно и придирчиво сверял фотографию с внешностью Наташи!
Ну и встреча! Поскорее бы рассказать об этом Тане. И листок с карандашными каракулями стоит сберечь в доказательство. Пусть трудно. Пусть страшно. И все-таки, значит, можно бороться...
НЕЗНАКОМАЯ ПЛЕМЯННИЦА
Лес начал редеть, деревья расступились, попятились, и взору открылись освещенные солнцем дома под высокими крышами, в яркой зелени садов. Это и была деревня Дворы, или Дворище, как ее еще называли.
Чертежик на листке из чужого блокнота помог Наташе, она нашла дом Ольги Климантович, никого больше не расспрашивая. А впрочем, у кого она могла бы спросить? Улочки деревни казались вымершими.
Наташа прошла несколько домов - им соответствовали квадратики на чертеже. Последний, заштрихованный квадрат был крупнее других. Наташа уверенно поднялась на крыльцо и распахнула дверь.
На полу играла тряпочными куклами девочка лет пяти. Увлеченная игрой, она и головы не подняла, когда вошла Наташа.
- Здравствуй, Шурочка, - сказала Наташа так спокойно, будто приходила сюда десятки раз, - больше всего она боялась в эти минуты напугать девочку.
- Здравствуй. А ты кто? - спросила девочка.
- Да сестра твоя, вот кто. Забыла? А где мама, Шурочка?
- В поле, ячмень жнет, я сейчас сбегаю.
Девочка, удивленная, обрадованная, однако не без опаски глядевшая на новоявленную "сестру", пулей выскочила из дома. Наташа осторожно огляделась. Пожалуй, Таня сюда еще не добралась - во всяком случае, ничто не напоминало о ней. Значит, нужно ждать условленной встречи. Так было договорено, если Таня задержится. Только бы все у нее обошлось благополучно!
Наташа присела на лавочку - в окно была видна часть улицы и угол крыльца, но улица оставалась по-прежнему безлюдной после того, как промелькнуло желтым одуванчиком платье убежавшей девочки.
Бежать, видимо, пришлось далеко. Наташа знала, что в деревне по приходе немцев начал хозяйствовать помещик. Ольга Климантович - муж ее, офицер-пограничник, погиб в первые дни войны - стала тоже батрачкой, как и остальные, кого война застигла в этих краях.
Какая она, батрачка с барского поля? Наташе показывали в Москве ее фотографию, но ведь там все было иное: красивая женщина, гордая и красотой своей, и счастьем - его можно было угадать в улыбке, во взгляде.
Наташа заметила на подоконнике тряпку, протерла запыленное стекло. Зачем? Ей казалось, что так она скорее увидит идущую к дому Ольгу Климантович, "тетю Олю". А может быть, уже просто недоставало сил сидеть неподвижно?
Внешне она была спокойна. Пожалуй, лишь очень наблюдательный человек уловил бы в этом спокойствии излишнюю напряженность.
Партизаны, что навещают эту деревню, должны были предупредить Ольгу.
Удалось ли?
А что, если Ольга придет не одна? Хороша будет племянница, если не узнает родную тетю! И главное - мало ли кто еще окажется среди этих женщин? Вдруг принесет нелегкая какую-нибудь вроде той, что пыталась стянуть мешок, а после привела в лес полицаев?
Заслышав голоса, Наташа прильнула к окну. Несколько женщин подходили к дому. Но уже на крыльце одна опередила всех, вбежала в избу, обняла Наташу, шепнув едва слышно: "Как тебя звать-то?" - "Наташа, дочка сестры вашей, Натальи", - так же тихо ответила Наташа, прижимаясь щекой к Ольгиному плечу.
Ольга сорвала с головы вылинявший платок, утирая хлынувшие ручьем слезы. Плакала, припав к ней, Наташа. Всплакнули и свидетельницы встречи. Они забежали глянуть одним глазом на племянницу Ольги да так и задержались в горнице: возможно, встреча эта вызвала надежду, что и до них так же вот доберутся потерявшиеся на дорогах войны близкие. А может, просто не терпелось порасспросить нового человека о том, что происходит где-то вдали от их деревни, от барского поля, которое отнимает последние силы. Но времени было мало. Странно было слышать сказанное всерьез: "Углядит, надсмотрщик проклятый", когда кто-то указал на тикавшие на стене ходики. Женщины заторопились, пообещав Ольге как-нибудь постараться скрыть ее отсутствие.
Названая племянница и названая тетя остались одни, если не считать, конечно, маленькой девочки. Но можно ли было ее не считать? Она приняла новую сестру безоговорочно, с нескрываемым детским восторгом, ошеломленная этой радостью. Не вмешивалась в разговор, но поминутно напоминала о себе: то подойдет, прижмется бочком, и Наташа ощутит под ладонью жидкие нежные косички, то отодвинется в сторонку и глядит, не мигая, круглыми глазами.
- Ступай, Шурочка, поиграй во дворе, - сказала Ольга. Она быстро собрала на стол: налила кружку молока, отрезала ломоть хлеба и присела рядом на лавку, как бы давая понять, что угощать больше нечем.