Выбрать главу

Дети. Как он стал отцом? Как смог наладить жизнь?

Я была уверена, что Сэм думал, что у меня все сложилось хорошо. Я была знаменита, вернула отца. Все было отлично. Но моя личная жизнь — полный бардак, и это вина Сэма. Он показал мне, как выглядела настоящая любовь, а потом доказал, что это все ложь. Я не могла от этого оправиться.

— Ого, — сказал Ник. – Это обидно.

Я застонала и повернула к нему голову.

— Я сказала все это вслух?

— Да, — он кивнул.

— Какие части?

— Что он показал тебе, что такое настоящая любовь, и а потом все это оказалось ложью, — Ник улыбнулся.— И ты сказала, как хотела поцеловаться со мной под этим деревом.

Я охнула.

— Я и такое сказала?

Он рассмеялся.

— Нет, но теперь я знаю, что это так.

— От тебя одни проблемы, — пошутила я.

— Нет, — Ник говорил тихо, почти самоуничижительно. Казалось, он признавался, что тоже был раздавлен, что всем нужно было отвлекаться. Если бы я была не такой пьяной, то надавила бы на него, переключилась бы от своей головной боли на него.

Но я была пьяной.

Мы подались вперед, встретившись губами в сладком и неряшливом сочетании дыхания, языка и зубов. Я встрепенулась, жар в животе проснулся впервые за долгое время. Я поле Сэма никого не любила, но внутри все равно оставалась живой.

Но этот поцелуй казался неправильным. Мы еще несколько минут целовались, а потом я отвернула голову. Ник коснулся губами моей шеи, челюсти, уха. Слюняво, небрежно. Мне казалось, что мы заваливаемся в сторону, и в итоге упали.

Ник рассмеялся мне в шею.

— Что мы делаем?

— Мы для этого слишком пьяны.

Он помог мне встать, и я отряхнула джинсы, стараясь удержать равновесие.

— Ты меня поцеловал, — сказала я.

— Думаю, это ты меня поцеловала, — Ник улыбнулся и снова спросил. – Что мы делаем?

— Вживаемся в роль?

— Я говорил тебе, как нервничаю из-за постельных сцен? — прошептал он пьяно и громко.

После этих слов я поняла, что у меня появился еще один друг на площадке. Искренний новый друг.

— Все будет хорошо, — я указала дрожащим пальцем себе на грудь. – Я профи.

Я выпрямилась, увидела силуэт в тенях, тихо идущий мимо нас по тропе. Было несложно понять, кто это, ничья походка не вызывала у меня ностальгию, отдававшую болью в сердце.

Я не знала, откуда Сэм шел, что видел, что слышал. Мы с Ником целовались всего пару секунд…

Я тут же переключилась на следующую мысль:

«Не важно, как долго мы целовались, и что он видел. Наши с Ником поступки – не касаются Сэма».

Но мне не нравилось, что Сэм это видел. Я понимала, что для Ника это не несло никакого романтичного подтекста, но это было грязно, а я не хотела грязи. Я не хотела, чтобы Сэм видел меня такой. Я поцеловала Ника в первую очередь потому, что не хотела называть другое чувство, на которое Сэм давил, как на синяк. Но было поздно. Мой магнит правды вернулся, и я еще никогда не ощущала такое болезненное и вкусное желание.

Я все еще хотела Сэма

А он был женат.

Глава 18

На съемочной площадке мне нравилось абсолютно все, кроме присутствия Сэма и папы. Мне нравилось работать с Ником. Я обожала Гвен. Девон, Лиз и Деб — мастера своего дела. И развитие персонажа Эллен стало для меня настоящим вызовом и открытием. Но все же было очень приятно приходить в свой домик, снимать костюм, смывать с лица весь грим и снова становиться Тейт.

Но без «Нетфликса», интернета, прогулок по городу или похода в бар вечерние часы порой тянулись вечность. Мы лишь пару раз снимали ночью – большую сцену с горящим амбаром, которая планировалась в середине графика – и почти все вечера оставались свободными. Команда оказалась изобретательней: устраивала барбекю, жгла костры у некоторых домов.

Папа как-то рассказывал, что Голливуд был другим в семидесятые и восьмидесятые годы, и на таких длительных съемках вся съемочная команда, словно жила в большом лагере, только для взрослых. С наркотиками и сексом. Не было телефонов с камерами, интернета и политкорректности, никто не следил за каждым твоим движением. Отец описывал, как наркоторговцы приезжали на съемочную площадку, и актеры с работниками выстраивались в очередь, готовые потратить на это деньги, а пьяные вечеринки длились до восхода солнца.

Многое с тех пор изменилось. Фильмы стали дороже, графики – плотнее, и все было прописано в бюджете, за всем следили. Секс все еще был, но употребление наркотиков скрывали, и все осторожничали, боясь оказаться втянутыми в дела о сексуальных домогательствах или какой-либо дискриминации. Но сейчас все равно чувствовалась свобода, особенно на таких выездных съемках, когда все почти отрезаны от мира, а вокруг одни и те же лица.

Переодевшись в джинсы и свитер, я покинула теплый уют своего домика и бодро пошла по холму к Общинному дому. Ветер трепал волосы, я чувствовала запах барбекю и мокрой травы. Впереди был натянут тент с площадкой для танцев, сиявший, как звезда, на фоне темного неба.

Я не знала, что ожидала увидеть внутри. Сэма. Ника, отца – с девушкой или без. Мы с Сэмом сохраняли дистанцию. Он проводил время с Гвен, Дебом и Лиз, но каждый вечер уходил позвонить семье. В конце дня я обычно общалась с Шарли, Ником и Треем. Девон бродил между группами, его все любили, но в девять он мудро шел спать, поскольку вставал очень рано. Мне он позволял поспать дольше, но в полпятого утра всегда появлялся на пороге.

А еще папа. Мама оказалась права. Я соглашалась на этот проект, понимая, как отец мог поспособствовать моей карьере, но надеялась при этом на кое-что еще. Даже сейчас мы проводили очень мало времени вместе: изредка на вечеринке или за ужином. Однажды я встречала с ним рождество. В канун праздника и на следующий день мы навещали больных детей. Это казалось… круто, и я даже понимала отца в том, как тому не хватало общения с детьми, судя по тому, как он ходил от кровати к кровати с подарками для каждого. Он разговаривал и всех слушал, и каждый на пару секунд ощущал себя единственным в комнате.

А потом мы… расходились каждый по своим делам, коротко обнявшись. Вместе мы так и не отметили. Я уехала домой к взбудораженной маме и спокойно бабушке, которая непременно говорила: «Я так и знала», а отец улетел на Мальорку к своей девушке, которая была на пару лет старше меня.

Но заметив папу этим вечером, сидевшего с Мариссой, рядом с которой оставалось свободное место, я внезапно расстроилась. Папа использовал ее, как преграду между нами.

Народ нагружал тарелки фруктами, салатами и мясом с гриля. Я подумывала задержаться у раздачи и избежать явно неловкого первого разговора с новой папиной девушкой – но аппетит что-то пропал. Любящая дочь, наверняка, подошла бы к отцу, и, видимо, этого он от меня жидал.

Завтра рано вставать, поэтому я просто взяла бутылку минералки с газом. Я заметила Сэма, который общался с ребятами из команды, но заставила себя отвести взгляд.

Папа был увлечен болтовней Мариссы и даже не поднял глаза, когда я села рядом. Я почувствовала себя старой позабытой игрушкой, которая все ждала, что про нее снова вспомнят. Я открыла бутылку и поднесла к губам, гадая, настанет ли время, когда я перестану так стараться и смирюсь с холодным безразличием.

Прервавшись ненадолго, отец притворился, что только что меня заметил.

— О, ты здесь, — сказал он. – Я все гадал, придешь или нет.

— Привет, пап и Марисса. — Я, подавшись вперед, слабенько махнула.

Я отметила ее идеальный маникюр и длинные уложенные волнами волосы. Она красиво выглядела – как и все остальные – в каблуках и пиджаке от Гуччи у костра. По—моему мы с ней похожи сильнее, чем я думала: дочь или девушка, но нам обоим приходилось быть в полной готовности рядом с Яном Батлером.

— Нравится на съемках?