Шарли смотрела на меня, чуть склонив голову.
— Ты и сама довольно крутая.
Я попыталась рассмеяться, но прозвучало пусто и цинично.
— Помнишь все те художественные проекты, с которыми мы помогали детям в лагере? Ты заполняла бумагу разными красками, а потом закрашивала рисунок черным восковым мелком? Картина казалась просто черной, но если поскрести ее поверхность, то… всякое оказывалось под ней. Идиотская аналогия, но так я думаю сейчас о любви в своей жизни. Я представляла себе нечто, но в итоге получила картинку, покрытую унылым черным цветом, и у меня нет инструментов, чтобы его стереть.
Шарли печально улыбнулась и сжала мою руку.
— Но под тем слоем все еще яркие радужные краски. Знаю, это страшно — научиться стирать черный, но, думаю, под ним все просто замечательно.
Мы подняли головы, Девон шел по высокой траве. Его синяя рубашка словно сияла в свете уходящего солнца.
— Что делаете?
— Обсуждаем, почему моя любовная жизнь – отстой, — сказала я, смеясь.
Девон удивленно замер, а потом сногсшибательно улыбнулся.
— Ладно.
Очевидно, что мы никуда не спешим, раз он здесь, рядом со мной в траве.
— Мы готовы, Тейт. Что думаешь о сегодняшней съемке?
Я задумалась. Самыми тревожными были эти последние съемки: горящий амбар и любовные сцены. Я знала, почему их оставили напоследок. Амбар не должен был сгореть в начале, иначе пришлось бы сначала снимать все сцены на натуре. А любовные сцены… Гвен была умна и понимала, что они требовали близости между коллегами-актерами. И хоть я переживала из-за любовных сцен, пожара я боялась больше. Мы репетировали снова и снова, но амбар будет гореть по-настоящему. Конечно, все будет под контролем, и съемки будут вестись длиннофокусным объективом, чтобы скрыть расстояние между актерами и огнем, но пожар все равно будет тот самый — от искры в сухом деревянном строении, пропитанном для надежности всякой огнеопасной химией.
— Я нервничаю, — призналась я.
— Знаю, что тебе это говорили, но я хочу тебя успокоить, — сказал Девон. – Тут…
— Больше сотни пожарных, чтобы его потушить, — закончила я за него. – Инфракрасные датчики, чтобы отыскать скрытые источники огня. Мне ничто не угрожает. Я знаю.
Он улыбнулся снова. Девон был идеально милым, и я на миг ощутила разочарование, что меня не влекло к нему так, как хотелось бы. Эффект близости Сэма Брэндиса.
— Значит, готова? – Девон кивнул на холм, чтобы его слова были понятнее.
Там собрались все, кто работал над фильмом, чтобы посмотреть на съемки. Даже Джонатан вернулся и уселся на безопасном расстоянии в компании продюсеров. Папа и Марисса потягивали коктейли там же.
Сэм, как обычно, был неподалеку. Ник стоял с Гвен у выстроенной стены дома, обсуждал исходные точки и наш маршрут. Я присоединилась к ним и, когда наши взгляды встретились, могу поклясться, услышала биение его сердца.
Амбар, который так медленно возводился, когда мы только приехали сюда, вдруг оказался огромным. Я не знала, буду в восторге или расстроена, когда он сгорит.
Все заняли места, Ник посмотрел на меня и взял за руку.
— Ты в порядке?
— Да. А ты?
Он пожал плечами, и я заметила, что его ладонь в моей дрожала. Я склонилась, поцеловала его в щеку, а потом Гвен попросила о тишине на съемках.
Пожарные подали сигнал, специалисты-пиротехники нажали на кнопки, и все началось.
Мое сердце еще никогда так не билось. Не быстро, а оглушительно. Мы вырвались из дома в пижамах, побежали вместе по лугу. Нику пришлось нырнуть в амбар за ведрами, он прошел по безопасной зоне и вышел, завершив кадр, но огонь не потух, мы продолжали.
Сцена была продумана, актеры, каскадеры и съемочная группа четко взаимодействовали, проработана каждая мелочь. Люди, игравшие жителей города, собрались вокруг пожарища, и мы все вместе пытались залить ревущий огонь из ведер, но без толку. Я знала, что так надо, что мы в безопасности, но паника оглушительной волной заполняла нутро. Огонь был не просто горячим, он был громким: трещал, выл, хлопал. Первая стена амбара заскрипела и рухнула, как и было нужно, с оглушительным грохотом, огненная пыль от этого падения была настоящей. И чувство, что эту стихию никому не под силу одолеть, тоже было настоящим.
Было невероятно жарко. Даже под защитным гелем лицо казалось обожженным и трескающимся. Я знала, что мы играли, но мы с Ником – Ричардом – по-настоящему боролись плечом к плечу, пытаясь спасти наш амбар. И я впервые задумалась, каково это жить среди людей, которые улыбаются тебе и мечтают сжечь твой дом. Я не могла представить, через что прошел Лютер, и насколько мощной была связь между этими двумя, чтобы продолжать сражаться с предрассудками и злом, и все же прийти к яркой и оптимистичной жизни.
Мы с Ником упали на траву и смотрели на шипящий пар, понимающийся над обломками, пока пожарные проверяли, что огонь потушен. Мы оба не могли говорить, затерялись в мыслях о своих жизнях и жизнях Ричарда и Эллен.
— Ты в порядке? – наконец спросила я. Наши лица были в саже, конечности дрожали от усталости.
Он тихо присвистнул.
— Это было напряженно.
— Точно.
— Это даже не было выдумкой. — Он провел дрожащей ладонью по лицу. – Не представляю, что кто-то мог поджечь амбар, чье-то хозяйство, лишь из-за ненависти к любви, которая живет в этих стенах. Чудо, что они выжили. — Он помолчал. – Многие не смогли.
Я склонилась, уткнувшись лбом в ладони. Едкий запах дыма въелся в кожу, и я снова и снова вспоминала, что это был не просто фильм. Я осознавала, кто послужил вдохновением, и понимала: я могу сочувствовать, но мне не дано понять.
— Мне так жаль. Это кошмар, — произнесла я, но слова казались бессмысленными.
Ник указал на дымящиеся руины амбара.
— Ты спрашивала, почему я хотел эту роль? Она классная, да, но есть еще кое-что. Люди будто забыли: это все было и до сих пор случается. Я хочу им напомнить.
— Они вспомнят. — Я прислонилась головой к его плечу. Ник восхищал меня. – Этот пожар случился на самом деле, — сказала я ему. – Сэм написал сценарий о своих бабушке и дедушке.
Ник повернулся и посмотрел на меня.
— Серьезно?
Я кивнула.
— Я поняла пару дней назад. Его дед упоминал что-то о пожаре в амбаре давным-давно. Когда мы снимали сцену с мужчинами в ресторане, я ощутила странное дежавю. И спросила у Сэма. Да, сценарий основан на реальных событиях.
— Ты встречала его деда?
Мне стало не по себе, но я хотела, чтобы он знал. Простую версию.
— Да. Его звали Лютер, и он был хорошим. Ты на него похож. Вы оба постоянно хитрите.
Он рассмеялся и обвил рукой мои плечи.
— Видишь? Я знал, что тут есть что-то большее. Ты знала его семью.
— Нет, — возразила я. – Только пока мы были в Лондоне.
Ник обдумывал это, а потом криво улыбнулся.
— Сколько, говоришь, тебе было?
Он явно сделал выводы, или у меня была паранойя.
— Я не говорила.
Тень упала на нас, и я ощутила тепло Сэма, садящегося на траву рядом со мной.
— Как все идет?
Он впервые подошел, пока я была с Ником, впервые подошел ко мне, как друг. От осознания я сияла внутри.
— Жарко, — простонала я и легла на траву. Через миг я поняла, что сделала: лежу рядом с Сэмом на траве и смотрю в небо. Я молилась про себя, чтобы он не лег рядом.
К счастью, он этого не сделал.
— Я не знал, что эта история – биография, — сказал Ник.
— Вольная интерпретация, — ответил Сэм. — Но… да.
— В каком плане вольная?
— Они растили меня. Я не вписал это в сценарий.
— Это произошло до твоего появления? – спросил Ник, наверное, указывая на развалины амбара, но мои глаза были закрыты, и я лишь отчасти их слушала. Разговор от Лютера и Роберты перешел к детству на ферме, к жизни Ника в Хьюстоне, и к ночам, которые становятся холоднее.