— Я был прав в одном, — сказал Ник и посмотрел на меня. – С тобой было весело. И если я не увижусь с Шарли и Треем, передай им, что было круто.
Я прильнула к Нику.
— Хорошо. Береги себя. С нетерпением буду ждать новых совместных работ, — и я говорила серьезно.
Он подмигнул.
— Увидимся, Тейт.
Я смотрела, как он отнес посуду на кухню и попрощался с работниками. Я снова села. К еде я почти не прикоснулась, но аппетита уже не было. Я вдруг ощутила усталость. Самая сложная роль в моей жизни, сам процесс съемок, буря внутри, вызванная появлением Сэма и всеми связанными с ним событиями…
Я выбросила еду и отнесла тарелки на кухню, поблагодарив работников за все, а потом отправилась на выход.
— Эй, кроха.
— Привет, пап.
Одет с иголочки и красивый, как всегда. Джинсы идеальной потертости, толстый свитер того же оттенка виски, как и папины глаза.
— Я тебя искал.
От волнения щеки вспыхнули жаром. Папа, даже не задумываясь, согласился встретить Рождество, а теперь пришел отказаться?
— Эй. Да, а я как раз собиралась найти Шарли. — Я толкнула дверь. – Хочешь посидеть немного на улице?
— Вообще, я хотел предложить тебе пообедать вместе.
Я скривилась.
— Я только что поела.
Папа улыбнулся, и я мысленно пыталась пролистать свой каталог улыбок Яна Батлера и понять, видел ли мир такую раньше.
— Мы могли бы поехать в город и прогуляться? Провести немного времени вместе, пока не разъехались по домам.
Я оглядела обеденный зал. Никто на нас не смотрел, папино предложение явно не было для шоу.
— Конечно, — я повернулась к отцу. – Можно я схожу за сумочкой?
Поездка до ресторана прошла в тишине. Папа предлагал взять водителя, но я уговорила его пустить меня за руль его черной «Теслы». Отец отстукивал пальцами по коленям и смотрел в окно. Первые пять минут часовой поездки тяжелое молчание прерывала местная радиостанция.
Но папа разбил лед. Слава богу, потому что я не знала, как. Отец говорил о своем доме в Малибу (поставил новые окна в этом году), как сложно иметь два дома сразу («Следить за хозяйством утомительно»), и как читал сценарий нового фильма про супергероев, но киностудия решила выбрать кого-то «понапористее» (как по мне, «моложе»).
Дорога отвлекала меня достаточно, чтобы охать и ахать в нужных местах разговора. Я была рада, что отец начал чем-то делиться, потому что все эти годы я все еще хотела узнать о нем любые мелочи.
Мы припарковались в центре города, но быстро поняли, что гулять средь бела дня будет невозможно. Нас остановили с просьбой дать автограф раньше, чем мы вышли из машины. Папа ввел адрес ресторана в навигатор, и мы приехали к милому белому домику с красной дверью. Потертая табличка из дерева показывала название «Кафе Триллиум».
— Алтея сказала привезти тебя сюда, — сказал отец так, что я посочувствовала Алтее на случай, если место окажется посредственным.
— Выглядит мило, — вдали небо стало мрачным, тучи набегали на верхушки сосен, давили на черепицу крыши.
Но внутри пахло свежим хлебом и лаком для дерева. Женщина с длинной косой справилась с реакцией при виде нас и повела к столику в дальней части главного зала. Мужчина с женщиной, мимо которых мы проходили, удивленно повернули головы, а я слабо помахала и улыбнулась.
Наш столик стоял у окна с видом на широкий двор дикой травы, а дальше — густой сосновый лес. Это восхищало.
Папа нахмурился, разглядывая меню.
— Я хочу ньокки, — он улыбнулся и поднял на меня взгляд. – Но, наверное, возьму салат.
Мой смех оказался слишком громким.
— И я люблю ньокки.
— Да? – папа натянуто улыбнулся, и я поняла, что перегибала палку.
— Рад возвращению домой? – спросила я.
— Конечно, — отец посмотрел в меню еще раз и закрыл его. – Нужно доделать задний двор. Хочу посмотреть, что получится.
Официантка наполнила наши стаканы водой, перечислила блюда дня, а потом упомянула, какой из фильмов папы любила больше всего.
Отец ослепительно улыбнулся и чуть подался вперед, словно делился тайной:
— Это и мой самый любимый.
Женщина засияла. Папа выбрал вино, а потом мы озвучили свои заказы. Как только официантка ушла, отец закатил глаза.
— Я осуждаю всех, кто считает «Восхождение ковбоя» — их любимым фильмом. Если нравится мусор, ничего не поделать.
Ого. Я прикусила язык, подавила желание напомнить ему, что с такого мусора начиналась его карьера.
— Марисса живет неподалеку? – спросила я вместо этого.
Отец моргнул, глядя поверх стакана с водой.
— Что?
— Марисса, — повторила я. – Она живет рядом с тобой?
Он отпил воды.
— Ох. Да, у нее квартира недалеко от университета, но обычно она остается у меня, — папа подмигнул, и я не знала, почему, но это было немного противно. – Больше места.
— Так между вами все серьезно?
На его лице мелькнуло удивление. Я еще не спрашивала его о девушках. Официантка подошла с нашими салатами и вином, и тем самым предоставила папе возможность сформулировать ответ или сменить тему.
Но отец не уклонился от ответа, как я ожидала.
— Я не уверен, что все серьезно, — сказал он. – Она заканчивает учебу и… мы – хорошие друзья.
Что-то не давало мне покоя: любопытство, которое я всегда в присутствии отца сдерживала.
— Почему ты больше не женился? Вы же с мамой давно расстались.
Отец явно ждал подобного вопроса. И ответил без колебаний.
— Не думаю, что есть конкретная причина. С моей работой сложно поддерживать серьезные отношения. Графики бывают дикими, и трудно понять, какие намерения у человека на самом деле, — он указал вилкой на меня. – Но ты меня прекрасно понимаешь.
Что это значило? Я осторожно подбирала следующие слова:
— Почти все мои отношения были для пиара, — призналась я. – Так всегда казалось проще.
— И да и нет, — папа сунул вилку в рот, пережевал, не сводя с меня взгляда, словно хотел дать понять, что свое мнение еще не высказал. – У обоих вариантов свои минусы, но, наверное, проще, когда кто-то хотя бы имеет представление, как все работает.
— Кстати… я хотела с тобой кое-что обсудить.
Папа взял соль и перец и выжидающе на меня посмотрел.
— Я кое с кем встречаюсь.
— Да? Я его знаю?
У меня вспотели ладони, волоски на шее встали дыбом. Он хитрил?
— Это Сэм, пап.
Несмотря на идеальное исколотое ботоксом лицо, отец удивленно вскинул брови, которые практически исчезли под челкой.
— Сценарист?
Может, папа и не слышал нас прошлой ночью. Может, ему и не показалось странным, что мы вышли из теплицы вместе. Может, я зря призналась.
Я кивнула, попробовала салат, чтобы не смотреть отцу в глаза. Чем больше я жевала, тем больше сухарики во рту казались горстью камней. Я сглотнула, и все превратилось в клейстер.
Папа откинулся на сидение и закинул руку на спинку. Он выглядел удивленным. И, если я не ошибалась, довольным.
— Так я помешал чему-то прошлой ночью, — он улыбнулся. – Очень интересно, — папа заговорщически подался вперед. – Ты еще ни разу не обсуждала со мной мальчиков.
Я рассмеялась.
— Мне тридцать два. Ему тридцать пять. Он не мальчик.
Папа улыбнулся, морщинки вокруг глаз делали их добрее.
— Ты – мой ребенок. Так что это всегда будет «мальчик».
— И… мы никогда еще о таком не говорили. О жизненных проблемах.
Папа тихо хмыкнул.
— О жизни, — он склонился, сложив руки на столе, все внимание было сосредоточено на мне. – То есть ты хочешь сказать, что это серьезно?
— Может быть. Он… — мои щеки потеплели, и я подавила улыбку. – Он чудесный, умный, и я влюбилась в него, как только прочла «Молочай».
Я подумывала все рассказать, но не стала. Может, однажды, когда наши отношения станут по-настоящему прочными, я поделюсь с отцом.
Это было безумием, но у меня впервые появилась надежда.