— С помощью которых высоколобые интеллектуалы дурят народ! Я говорил, говорю и буду говорить: на вкус и цвет — товарищей нет!
— Глупцы и безграмотные лентяи всего мира объединились и изобрели эту банальную поговорку, чтобы легче было отстаивать свое право говорить вздор!
— "Всё это вздор. Нельзя знать того, что будет, и к тому же вы ни разу не были на небе, почему же вы знаете, что будет с луной и солнцем? Всё это фантазии". Помнишь ту расфуфыренную чеховскую матрону, олицетворяющую вселенскую глупость? — Титу страшно лень вести никчемную перепалку, он бы с радостью забылся сном, и он делает усилие, чтобы не уснуть прямо в кресле. — Милый ты мой Рафчик, я бы так не кипятился, — медленно произносит он. От сдерживаемой зевоты у Тита сводит скулы. — По-моему, это даже хорошо, что с ведома Царя Небесного на свете развелось так много дураков. С дураком чувствуешь себя комфортно, уверенно. Мне лично дурак нравится, — Тит не удерживается и зевает, — основательный, крепколобый дурак, сам того не ведая, возвышает меня в моих же глазах. Своей дуростью он оттеняет как любое из моих несметных достоинств, так и любой из моих немногочисленных недостатков, подтягивая их до уровня добродетелей.
Раф продолжает горячиться.
— Они не понимают элементарных вещей. На днях одна моя студентка, когда я какого-то х… завел речь о Пунических войнах, спросила, а что такое война? Как это так — ничего-ничего, и вдруг война?.. Война — это что, когда одни люди стреляют в других людей?
— Вот тут я с тобой не согласен! Совсем не плохо, если чистая, наивная девочка не знает войны… тем более Пунической.
— Я же не об этом… Дело в другом. Они примитивны, глупы, не развиты. В них есть что-то ботаническое…
— Боже правый, я тобой любуюсь! Сколько жара, экспрессии, темперамента! Кстати, уж не мы ли повинны в том, что они стали такими? Какими мы их воспитали, такими они… — Тит снова с тоской оглаживает живот. — А ты, однако, молодец! Давно я не видел тебя таким распетушившимся! Вот что значит вести здоровый образ жизни и соблюдать режим: не есть после шести, рано ложиться спать и, самое главное, с бабой…
— Тебе всё шутки. А эта молодёжь… Легко пенять на воспитателя… А я уверен, каждый должен отвечать за себя. Ты говоришь, какими мы их воспитали… А у них что, не должно быть своей головы на плечах? Нечего перекладывать ответственность на кого-то, кто тебя, якобы, как-то не так воспитывал… Ты понимаешь, они убеждены, что человек только тогда человек, когда он молод. Едва тебе перевалило за пятьдесят, всё: шабаш, finita la commedia. Для нынешних молодых людей старики — это если и люди, то люди другой породы. Какой-нибудь желторотый сосунок берётся судить о предыдущих поколениях, ничего не смысля ни в истории, ни в людях, ни в искусстве. А в предшествующих генерациях могучие самостоятельные личности составляли серьезный процент. Нынешний молодой человек этого не знает. Но судит! Для него вся история человечества началась тогда, когда он родился. До этого святого и чистого мгновения в мире почти ничего не происходило, была сплошная тьма. Но он — судит! И свысока, снисходительно осуждает. Один такой критик, видно, случайно обмишурившийся при выборе собеседника, недавно разоткровенничался со мной. Какие же, говорит, всё-таки скучные люди в этой "Войне и мире", всё говорят, говорят и слишком много думают… Ему невдомёк, что ни один из этих "скучных" людей не сел бы с критиком за один стол. А если бы и сел, то умер бы от тоски.
— И что ты с ним сделал, с этим критиком?
— А что с ним сделаешь? Он же мой студент.
— Никогда не поверю, что ты его никак не наказал.
— Наказал: сгонял за водкой. Дважды. После занятий мы с ним выпили, прямо в аудитории. Кстати, и пить-то они как следует не умеют. Слабаки! Короче, выпили мы, а когда его развезло, он мне и сказанул, что в советские времена все верили в паскудную коммунистическую идею. И вы, говорит, верили, и поэтому сами были паскудами.
— Так и сказал?!
— Так и сказал. Правда, извинился.
— А ты что?..
— Я ему сказал, что не очень-то мы и верили. И потом, на мой взгляд, все идеи паскудны. И та, в которую, возможно, верит он, тоже паскудна. Главное не вера, а порядочность. А порядочность отдельно взятого человека, сказал я, зависит не от веры, а от чего-то другого.
— А он?..
— Он изящно выиграл поединок: уснул.
Раф и Тит церемонно чокаются.