— Расскажи, расскажи!
— Нет, ребята, об этом лучше помолчать.
— Чего тебе бояться? Ты же вышел в тираж.
Герман ухмыльнулся.
— Хранить вечно…
— Скажи хотя бы, там, наверху, по-прежнему воруют? Взятки берут?
— И воруют, и дают, и берут.
Старина Гарри в ужасе всплёскивает руками.
— Бедная, бедная моя Русь!
Герман искоса поглядел на Зубрицкого.
— Без этого в России никак нельзя, — произнес он веско, — без этого вообще всё бы остановилось. Взятки у нас, братцы, это двигатель экономики. Дал взятку, и дело пошло. Без этого дела, друзья, ни одна стройка не начнётся и никакой завод не заработает. Опять же, и денежные потоки пойдут не туда, куда надо.
— А куда они пойдут? — спросил Раф.
— А это такое дело: куда надо — туда и пойдут, — туманно ответил Герман.
— Обмен воспоминаниями продолжается, — строго сказал Раф. — Я как самый умный из вас, после того как все выскажутся, подведу итоги. Старина Гарри, давай-ка главу о Стокгольме… На очереди — Тит Фомич Лёвин.
Старина Гарри сумрачно оглядывал закопченный потолок избы. Ему не нравилось здесь. Он не мог подолгу обходиться без элементарных удобств и комфорта. Хотя, стоит отдать должное Рафу, этому липовому толстовцу, избу он содержит в исправности. Пол подметен, везде порядок и чистота.
— Начинать с начала? — спросил старина Гарри деловито.
— Вот он, наш лауреатик: старина Гарри весь в этом. Как все физики он не в силах ни говорить, ни мыслить, как нормальные люди, — подал голос Тит. — Начни с того, старый дурак, как ты украл в моей квартире пистолет уважаемого полковника. Да-да, он уже нам всё рассказал… Если ты решил всех нас перестрелять, то не тяни. А если решил покончить с собой, то квартирка Владимира Маяковского подходит для этого как нельзя лучше…
— Лучше скажи, как ты думаешь потратить премию? Надеюсь, деньги пойдут на лихих друзей и хмельных красавиц? — спросил Тит.
— Для начала я закажу себе портрет в полный рост, — торжественно сказал старина Гарри и зарделся.
— Прекрасное вложение денег! — воскликнул Лёвин.
— Тит, помолчи, дай высказаться великому ученому! — прикрикнул Раф. — Валяй, старина Гарри. Повторяю, начинай с пистолета…
В этот момент полковник начал делать руками пассы. В результате сложных манипуляций в правой руке Грызя вдруг появился красивый черный пистолет.
— С этого, что ли? — развязно спросил полковник и направил пистолет в окно. Раздался выстрел, и к ногам Тита упала погашенная пулей стеариновая свеча. Но в избе не стало темно. Напротив, она внезапно ярчайше осветилась: и это не удивительно, потому что загорелись сразу все десять свечей деревянной люстры.
— Отличный выстрел! — восхитился Тит.
Старина Гарри извлек из внутреннего кармана курительную трубку, деловито закурил и приступил к рассказу.
— О пистолете говорить нечего. Взял я его, чего уж там… Бесхозно валялся… в холодильнике… М-да… Прибыли, это, значит, мы в Стокгольм. И через какое-то время Его Величество король Швеции Карл ХIV Густав самолично вручил мне медальку… Ну, вот, пожалуй, и всё…
— Как всё?.. — разочарованно спросили друзья.
— Пил, помнится, много…
— Не густо…
— Полковник уверяет, что я щупал королеву, сам-то я ни черта не помню, потому как пьян был до изумления…
— За что щупал-то? За это самое? За самое главное?
— Откуда мне знать, я ж говорю, ни черта не помню… Полковника спросите.
Раф повернулся к Грызю.
— Полковник! Это правда? Как он себя вёл? Не уронил, так сказать, чести и достоинства российского учёного?..
Грызь ухмыльнулся.
— Российского — не уронил. Профессор Зубрицкий вёл себя, как мог.
— Значит, пьян был в дым, — сказал Тит.
— Да, нашего брата, пропойцу, за границу пущать нельзя… — в задумчивости произнес Раф. — Ну, чёрт с тобой. Только не зажиливай премию. А то я знаю тебя, вечно у тебя денег — только чтобы скинуться на пол-литра…
Раф посмотрел на Тита.
— Ну а ты?..
Тит пожал плечами:
— Мне и рассказывать-то, в сущности, не о чем…
— Ты хоть вылечился? — участливо спросил старина Гарри.