- Приготовиться! - скомандовал Мичман, устроившись на жесткой седушке пушки. Он будет вести общее руководство боем. От него, как командира, во многом будет зависеть исход сражения. Я точно знаю, что стоит ему показать свой страх, прячущийся где-то в глубине его сознания, и Цитадель падет. Падет, лишенная своего главного оружия - коллективной отваги, морским узлом завязанной на харизме одного человека.
- Еще немного, и слоники окажутся на расстоянии плевка. Пора начинать, нервничает Стас, разглядывая первую мишень в оптический прицел.
У каждого из нас своя специализация. Каждый будет заниматься отведенным ему типом тварей в своем секторе. Так будет длиться до тех пор, пока твари не окажутся у самых стен... Тогда каждый из нас начнет палить во все, что шевелится...
Поправляю сползший на лоб стальной горшок шлема. Грубый брезентовый ремешок уже успел растереть подбородок, и теперь тот раздражающе чешется. Терпеть не могу этот груз на голове, но желание уберечь голову все же сильнее.
- Поехали!
В ответ на эти слова Цитадель отвечает шквалом огня. С двух бастионов длинными очередями бьют спаренные пушки, прореживая густой расческой очередей ряды нападающих. Сквозь их прерывчатый гул слышу забористый мат Мотора. Он стоит, широко расставив ноги, и тяжелый пулемет пляшет у него в руках, извергая свинец. Лента, набитая разрывными пулями, как змея обвивает его ноги и шевелится, укорачиваясь при каждой очереди. Патроны мы не экономим. Запасов, хранящихся в арсенале, хватит лет на десять... Слева глухо ухает карабин. Стас стреляет редко. Но я точно знаю, что каждый выстрел - это очередной труп тушканчика.
Приклад при каждом выстреле больно бьет в плечо. Я пока стреляю обычными патронами. Для гранатомета еще время не пришло.
Мичман называет эту какофонию музыкой войны. Ему нравится. Это, как говорится, на любителя. Я рад бы этого никогда не слышать. Я больше обычную музыку люблю.
Над головой рассерженными пчелами роятся трассеры. Это Малыш плодит их из пулемета на Башне. Он что-то кричит, подбадривая себя, но часто бьющие пушки заглушают его голос.
Встретив сопротивление, твари увеличивают скорость нападения, вместо того чтобы, как обычно, замедлить ход или отступить. Тушканчики как ненормальные прыгают из стороны в сторону, уклоняясь от огня. Слоники плотнее сдвинули пластины панцирей на головах и медленно, но уверенно продвигаются вперед, попарно передвигая восемь толстых лап.
Эх, жаль, мы ракетную установку не заказали. А так пока с ними разбираются только пушки с бастионов. Я вижу, что иногда снаряды рикошетом отскакивают от слоновых панцирей и взрываются в стороне.
Вот и пришла пора гранатомета. Задираю ствол повыше и начинаю без остановки лупить осколочниками.
Первая серия, прочертив в ночном воздухе пологие кривые, ложится между тушканчиками и слонами. Нет, так не годится. Хвостатых и без меня уделают... Сейчас моя задача - слоны, тем более что они уже слишком близко. Задранные вверх хоботы выплевывают поблескивающие в свете луны кожистые капсулы. К счастью, пока они до стен Цитадели не долетают, а разбиваются о камни Пустоши.
Загоняю новую обойму гранат... Серия выстрелов... Пять гранат ложатся точно на спины любителей поплевать. Один из них останавливается, медленно заваливаясь на бок, и начинает хаотически дергать лапами, пытаясь дотянуться хоботом до рваной дыры в своем боку. Взрывом пластины панциря вывернуло почти наизнанку, и теперь они торчат в разные стороны, окаймляя пульсирующую плоть раны. Еще обойма... Теперь уже пять фугасов ложатся практически в одну точку на спину крупному слону, идущему во главе шеренги сородичей. С радостью смотрю на разлетающиеся в стороны куски брони и внутренностей.
Из меня получился бы неплохой мясник, если бы я конечно не был таким брезгливым. Но, думаю, еще пару месяцев пребывания в этом мире - и о моей брезгливости можно будет забыть.
На мгновение отрываю взгляд от бойни на Пустоши и осматриваю стены. Мичман как бы слился со своей скорострелкой. Он сейчас обрабатывает левый фланг. Судя по количеству развороченных панцирей и оторванных лап, дела у него идут очень даже неплохо. Стволы пушки уже алого цвета от частых выстрелов. Главное, чтоб не заклинила. Слишком уж интенсивно сегодня прут зверюшки... Волна за волной.
На правом фланге дела похуже. И тварей побольше, и трупов поменьше. Из Мишки такой артиллерист, как из дерьма пуля. Его с Мичманом не сравнить. Как бы подтверждая мою мысль, очередь из его пушки вспарывает лишь камни метрах в десяти от первой линии наступающих.
- Мазила! - вырывается у меня в его адрес.
Оценив обстановку, поворачиваю ствол правее и отправляю несколько обойм на помощь Мишке. Он, увидев незапланированные взрывы в своем секторе, поворачивается и показывает мне кулак.
- Ребенок, блин! - пренебрежительно бросаю в его сторону, зная, что он все равно не услышит.
В тусклом свете луны и прожекторов поле боя выглядит кошмарно. Горы развороченной плоти, по которым ползут новые и новые ряды тварей. От хаотических прыжков тушканчиков уже рябит в глазах. Пустошь до самых гор заполнена живым колышущимся морем наступающих животных.
Чвак!
В метре от меня падает кожистая капсула. Оболочка лопается, и на свободу вырываются прожорливые личинки величиной с палец. Они начинают расползаться в стороны в поисках пищи. Отпрыгиваю в сторону, чтобы не стать их ужином. Непослушные руки пытаются отстегнуть с пояса термогранату. Пока я суетился, Аня развернула в мою сторону станковый огнемет и полоснула по расползающимся личинкам веером пламени, прогудевшим почти у моих ног. Мгновенно вспыхивая, личинки сгорают, оставляя после себя лишь сморщенные комочки.
Машу ей рукой. Мол, спасибо. Она с улыбкой отмахивается и разворачивает свое грозное оружие в направлении надвигающихся тварей. Сейчас начинается ее сеанс. Языки безнаказанно прошли сквозь полосу артогня и уже добрались до стен. Желая ей помочь, отправляю вниз пару термогранат. Они падают прямо на спины языков, уже доползших до подножия стен, и вспыхивают ярко-белым светом, прожигая желеобразных существ насквозь.
Капсулы бьются о стены все чаще и чаще. Еще чуть-чуть, и нам придется ох как туго. Теперь кроме стрельбы мы занимаемся еще и маневрированием, стараясь не попасть под летящие капсулы и не наступить на убийственно прожорливых личинок. Хорошо, что летят капсулы медленно. Можно хоть успеть отпрыгнуть, а потом уничтожить огоньком.
Руки уже онемели от рывков гранатомета. Я работаю как машина: вставляю обойму, затвором загоняю первую гранату в ствол, выбираю угол наклона, пять раз нажимаю на курок.
Вот теперь начинается полная свалка. Взрывы снарядов ложатся уже почти у самых стен. Это Мичман и Миша пытаются уничтожить хотя бы первую волну, накатывающуюся на каменные стены Цитадели. Я даже не смотрю, куда стреляю. Учитывая количество животных и их плотность, промазать невозможно.
Давлю каблуком сапога подобравшуюся к ноге личинку. На темно-зеленых камнях остается желтое пятно. Даже такую мелочь надо делать со знанием специфики врага. Наступишь личинке на хвост, она мигом вывернется и проделает дыру в ботинке. Это в лучшем случае... Если же успеть раздавить голову с бритвенными челюстями быстрым движением, то можно безнаказанно отправить червячка на тот свет.
В последний раз плюнув огнем, замолкает левая пушка. Теперь в этой какофонии битвы как будто не хватает звука одного басового инструмента. Мичман шустро прыгает с бастиона на стену и укрывается за парапетом от летящих в его сторону кожистых снарядов. Поскальзываясь на обрывках лопнувших капсул, он подбегает и устраивается рядом.
- Дело дрянь! - орет он, стараясь перекричать многоголосый хор стволов и рев животных. - Пушка заклинила!