Эмми почувствовала, что голова у нее идет кругом:
— Диана мне и словом не обмолвилась! Джастин, но почему, ради всего святого, ты просил у нее денег?!
— Всего лишь в долг. — Джастину явно было не по себе — он упорно избегал взгляда Эмми.— Видишь ли… я попал в переплет… ну и попросил Диану одолжить мне некую сумму…
— Но почему ты не попросил меня?!
Джастин был похож на ребенка, который напроказил и горько раскаивается.
— Ну…— Она чувствовала, как он лихорадочно пытается выкрутиться.— Потому что… видишь ли… ты и так много мне даешь… Дом… еда… одежда… почти все… Я не мог больше просить у тебя, Эмми.
— Но послушай, Джастин. Зачем тебе деньги?! Ты же мог сказать мне…
— Нет, я не мог. Я… дело в том, что… Я… Черт побери, Эмми, не может же человек изо дня в день играть в бридж и никогда не проигрывать! — Он по-прежнему не смотрел ей в глаза.
В мозгу у Эмми мелькнула дикая догадка: Джастин впутался в историю с какой-то женщиной! Он всегда ощущал себя в некотором роде Лотарио. Ухаживая за ее матерью, он был добр, заботлив и неотразимо очарователен — но как-то беспомощен. А мать если и не была страстно влюблена в него, то с радостью согласилась стать его женой и, насколько Эмми было известно, ни разу об этом не пожалела.
Да, Джастин вполне мог выкинуть штуку, совсем не подобающую его возрасту. Эмми чуть было не спросила: «Что за женщина?», но вместо этого произнесла:
— Что еще?
— Ну, ты догадываешься: не только бридж. С бриджем я как-нибудь разобрался бы. Но, видишь ли, я… я увлекся скачками. Должен же мужчина иметь какое-то занятие. Я не могу все время брать у тебя деньги. Диана, между прочим, тоже моя падчерица. Я не понимаю, почему ты одна должна платить за все?
— У Ди большой дом и большие расходы.
— Да брось ты! Лучше скажи, что у нее зимой снега не выпросишь. Зато если ей чего-то захочется, тут уж деньги летят направо и налево.
И Эмми, и Диана считали завещание матери вполне справедливым. До замужества Диана, конечно, тоже жила в этой квартире, а потом перебралась на Шестьдесят третью стрит. Она никогда особо не ладила с отчимом, но он был добр к ним обеим, хотя, конечно, и беспечен, как стрекоза.
Эмми вздохнула.
— Сколько ты задолжал, Джастин? И где?
— Я, видишь ли, занял денег у ростовщика…
— Джастин! Не в банке?!
— Нет… и теперь он насчитал мне большие проценты. И я…
— Сколько?
— Процентов? Больше, чем в банке…
— Нет, я спрашиваю: какую сумму ты занял?
— Ну, в общем… мой долг вырос… то есть мне не везло… и…
— Сколько?
Джастин надулся.
— Что ты, что Ди. Можно подумать, вы отчитываетесь за каждый потраченный пенни!
— Меня так воспитали. И Ди тоже. Это — чувство ответственности.
— Не хотел бы я иметь такое чувство ответственности. Я помню тебя ребенком, Эмми. Однажды ты мне заявила совершенно серьезно… я всего-навсего после кино предложил купить тебе мороженого, а ты сказала, что скоро обед и поэтому ничего покупать не надо. Посмотрела мне прямо в глаза и выдала: «Если деньги потрачены, они потрачены навсегда». — Джастин передернул плечами. — Меня до сих пор в дрожь бросает, когда я вспоминаю, каким тоном ты это произнесла!
— Я, наверное, была жутким ребенком, — задумчиво сказала Эмми.
— Ну уж нет,— рассудительно возразил Джастин.— Если вдуматься, ты была очень мила, так что не беспокойся. Конечно, большей частью вы с Дианой были в школе…
Эмми заставила себя вернуться к прежней теме. Джастин, как никто, умел переводить беседу в другое русло, если предмет ее был ему неприятен.
— Сколько ты должен?
Джастин покрутил ус и покосился на нее.
— Тысяч десять…
— Сколько, я спрашиваю?
— Ну… в общем и целом… около сорока тысяч.
— Сорок тысяч?! — Эмми подскочила, как ужаленная.— Джастин, но это же бешеные деньги!
Он поморщился, точно от боли, и потупил взгляд.
— Знаю…
— Но, Джастин, выписать чек на такую сумму просто невозможно. Ты должен… («Что он должен?» — растерянно спросила себя Эмми.) Я не знаю, что делать…
— Пусть Ди тебе поможет.
— И все эти деньги ты проиграл на скачках?
Он опять скривился.
— Ну не может же человек все время выигрывать.
— Не помню, чтобы ты хоть раз выиграл.
— Дело в том,— сказал Джастин,— что тот человек… ну, мой кредитор…
— Ростовщик, — холодно подсказала Эмми.
— …хочет получить свои деньги обратно. И у него есть на то резон. Вот я и написал Ди.
— А чем ты поручился, что вернешь долг?
— Поручился? О, он не требовал особых гарантий. Во-первых, у меня все-таки имеются какие-то средства. То есть, конечно, я не могу трогать основной капитал, но он же есть. Ну а во-вторых, всем известно, что вы с Дианой мои падчерицы. Я полагаю, он рассуждал так: вряд ли вы захотите, чтобы со мной что-то случилось.
— Что, например? — резко спросила Эмми.
— Говорят, ростовщики весьма неучтиво обращаются с теми, кто не возвращает долгов. — Джастин помрачнел. — Не скажу, чтобы мне хотелось закончить свои дни на дне Ист-Ривер с камнем на шее…
— Мы должны отдать этот долг. На моем счету никогда не было подобной суммы. Придется что-нибудь продать. Рынок сейчас в упадке. Я буду продавать себе в убыток.
Эмми намеренно старалась сыпать Джастину соль на раны, но ран, похоже, не было вовсе. Джастин, напротив, просиял:
— Но это тебе даже на руку, правда? В смысле налогов…
Эмми — далеко не в первый раз за свою жизнь — с трудом преодолела искушение закатить отчиму оплеуху.
— Ладно. Я подумаю, что можно сделать.
Лицо Джастина просветлело еще больше.
— Ты и впрямь хорошая девочка, — радостно произнес он.— Сказать по правде, в последнее время я чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Знаешь, мне не то чтобы угрожают, просто звонят по телефону и говорят, что лучше бы я заплатил. Так что я написал Ди, и…— Глаза его расширились.— Слушай… а вдруг это ростовщик убил Диану? Ох, нет, это же Гила убили, а не Ди!… Я никогда не был в восторге от Гила, ты знаешь. Но все равно, это ужасно. Кто его все-таки застрелил?
— Я же сказала тебе: не знаю.
— А он не мог сам застрелиться? — с надеждой предположил Джастин.
— Без пистолета — вряд ли, — отрезала Эмми и встала. — Где Агнес?
Ей снова показалось, что Джастин уклончиво отвел глаза, но ответил он достаточно быстро.
— Она ушла еще в полдень, сразу после того, как ты отправилась за покупками. Сказала, что ей зачем-то нужно в бюро по найму, а потом она едет к племяннице. Просила передать тебе, что вернется через пару дней. По-моему, сегодня приходила уборщица. Моя домашняя куртка была черт знает где.
— Кстати, — сказала Эмми, — можешь снять свой роскошный бархатный сюртук и помочь мне с ужином.
— Хорошо, — покладисто ответил Джастин. — С удовольствием. Вот только выпью еще рюмочку. Да, прискорбные новости. Убийство. В доме Дианы. Кошмар, да и только! Ты иди, Эмми, а я подойду через пару минут. Кстати, Агнес сказала, в холодильнике что-то есть.
Эмми сбросила пиджак, допила последний глоток, еще раз мечтательно подумала о том, как хорошо было бы наградить отчима звонкой пощечиной, и двинулась в кухню. Оказалось, что Агнес оставила начищенный картофель и спаржу.
Эмми уже заканчивала делать приправу для спаржи, сбивая масло с лимонным соком, когда Джастин, уже без бархатной куртки, появился в кухне и доложил, что готов помогать. Эмми не без злорадства указала подбородком на большой передник Агнес, висевший на двери в кладовку, и велела Джастину надеть его, поскольку ему придется иметь дело с бифштексом. Джастин безропотно повиновался и даже заикнулся о грибном соусе. В конце концов Эмми, конечно же, готовила бифштекс сама — и пережарила его. Джастин и тут смолчал, только достал из буфета красного дерева самые острые ножи и резал мясо с преувеличенной торжественностью.