Им снова стало легко и просто друг с другом. Диана улыбнулась:
– Ну, теперь-то ты мне веришь?
– Да. Да! Я и верила, пока не зачитали записку. Но теперь... теперь я все поняла. Кажется.
– Сэнди тоже верит мне, – сказала Диана.
– Я знаю. Он мне сказал.
– Я даже не знаю, почему. Он приезжал ко мне. Конечно, ему жутко неприятно, что он провалил свое первое серьезное дело. Теперь-то я понимаю, что зря я так упрямо настаивала на суде и на апелляции. Сэнди уговаривал меня подождать, но я... ох, мне так хотелось, чтобы этот кошмар поскорей кончился. Ведь я не убивала Гила, и, конечно, мне не верилось, что меня осудят. Ты нравишься Сэнди... И я не сомневаюсь, что он мне верит.
– Конечно! Он сам сказал. И еще – он борец за правду. Он – хороший адвокат и просто хороший человек. Сэнди добьется справедливости.
– Ты виделась с ним по возвращении?
– Еще нет. Мы прилетели только вчера, а Сэнди куда-то уехал. Кстати! У меня дома обосновалась тетушка Медора. У них с Джастином борьба не на жизнь, а на смерть.
– Фью! – присвистнула Диана и расхохоталась, как школьница. – Ничего себе! Ты что, не можешь ее вышвырнуть?
– Она сдала свою квартиру на год в поднаем, а переезжать в гостиницу отказывается. Переоборудовала в спальню нашу маленькую темную библиотеку...
Диана снова рассмеялась.
Надзирательница глянула на часы и направилась к ним. Эмми быстро произнесла:
– Браслеты. Когда ты их последний раз надевала, не помнишь?
– Нет. Сэнди и полицейские уже спрашивали меня. Не могу припомнить, как ни старалась. Но, по-моему, их не было среди тех драгоценностей, которые я забрала из банка. Да я их и не разглядывала тогда: сунула под кровать, и все. Эмми, ты не помнишь, тогда, на премьере, на мне были эти браслеты?
Эмми задумалась:
– Не знаю. Ты была в длинных белых перчатках и вроде бы не снимала их. Если ты и надевала браслеты, то под перчатками их не было видно.
– И я не помню. По-моему, я надевала их на Новый Год.
– А ты хранила их в домашнем сейфе?
– Ох, да откуда я знаю? Я могла засунуть их куда угодно, хоть в шляпную коробку. Они мне нравятся, и я их ношу время от времени, но не постоянно. Хоть убей, не помню, куда я их дела!
– Извините, – сказала надзирательница, – ваше время истекло.
Сестры потянулись друг к другу губами. Эмми шепнула:
– Я сказала тебе правду про Дуга.
– Я скоро выберусь отсюда, – прошептала в ответ Диана. – И тогда... – Она снова небрежно и изящно махнула рукой – и ушла.
Когда Эмми вернулась, она застала дома Дуга; под злобным взглядом тетушки Медоры они с Джастином пили коктейли.
– Где ты была весь день? – удивленно спросил Джастин.
– У Дианы.
Медора вскинула жирный подбородок:
– У этой убийцы? У преступницы, запятнавшей семью позором?
Впервые с того самого майского дня, когда убили Гила, Эмми почувствовала себя легко и свободно.
– Не смейте говорить так о моей сестре! – сказала она тетке; и в голосе ее прозвучала такая сила, что старуха испуганно заморгала.
Дуг встал и начала прощаться, но Джастин – явно с целью насолить Медоре, подумала Эмми, – стал усиленно уговаривать его остаться на ужин. Глаза тетки сверкнули бессильной злобой. Это не укрылось от Дуга; он решительно распрощался, но попросил Эмми проводить его до двери. Так она и сделала – под уничтожающим взглядом Медоры.
– Ну, как там Ди?
– Выглядит прекрасно. Она надеется, что ее оправдают.
– Если окажется, что Агнес убили умышленно, и если полиция докажет, что покойная Агнес обладала важными сведениями об убийстве Гила, которыми она ни с кем не делилась, но которые, тем не менее, насторожили убийцу... – Дуг тяжко вздохнул. – Слабая надежда.
– И все-таки это надежда. Сэнди еще не приехал?
– Не думаю; он бы дал мне знать. Ну, спокойной ночи!
Дуг ушел. Сэнди вернулся на следующее утро и привез весьма любопытную новость.
14
На первый взгляд, новость казалась не такой уж важной. Сэнди позвонил Эмми и спросил, можно ли ему прийти к ней. Зная, что внизу Медора и Джастин непременно устроят битву за кресло, и при этом у обоих будут ушки на макушке, Эмми попросила его сразу подняться на десятый этаж.
Когда Сэнди пришел, она провела его по просторному холлу в уютный салон.
– Что стряслось, Сэнди? Диана? Агнес?
Сэнди сел, уперся локтями в колени и опустил подбородок на руки. Он выглядел очень усталым. День выдался пасмурным и серым; вот-вот – и пойдет снег. Эмми зажгла светильник на маленьком круглом столике у дивана, где красовалась золотая танцовщица.
– Про Агнес я знаю мало, – ответил Сэнди. – Насколько мне известно, у нее трещины в черепе. Полиция предполагает, что это случилось в результате наезда автомобиля, причем из-за снежных заносов водитель мог и не заметить, что сбил ее. Из-за метели в ту ночь вообще ничего не было видно. Другой вопрос: что делала Агнес в парке поздно вечером, в такую погоду? Ее племянница говорит, что, может быть, она хотела сократить путь до Вест-Энд-Авеню, чтобы сесть там на автобус.
– Значит, полиция полагает, что это не убийство?
– Не знаю; они ведь говорят мне только то, что считают нужным. Лично я думаю, что это убийство.
– Почему?
– Потому что я знаю Агнес. Она, с ее благоразумием, в такую ночь вообще не вышла бы из дому. Чует мое сердце: она знала – ил узнала – что-то важное о гибели Гила. Но как это доказать?
Эмми облизала губы:
– Сэнди, Ди не убивала Гила. Теперь я точно это знаю.
– Я давно уже в этом уверен. Она ни капли не боялась суда, потому что не сомневалась, что ее оправдают. Но, насколько я понял, во время суда случилось нечто, что убедило тебя в ее виновности?
– Да. Ее записка Гилу. Сэнди, я была вчера у Дианы. Она сказала, что эту записку написала она, но не могла признаться в этом, и потому... Но теперь я знаю, я уверена, что она его не убивала!
Сэнди посмотрел на нее долгим испытующим взглядом:
– Дуг так много для тебя значит?
– Причем тут Дуг? – Голос Эмми задрожал от негодования.
– По-моему, это очевидно. Если случится так, что Диану выпустят, он сможет без труда получить развод, к которому так стремится.
– Мне такое и в голову не приходило! Сэнди, поверь! Дуг тут совершенно ни при чем! Просто теперь я точно знаю, что Диана не убивала Гила.
– Ты так говорила с самого начала, но потом изменила свое мнение. Объясни мне: каким образом эта записка убедила тебя в ее виновности?
– В записке было сказано «эта корова Коррина». Именно эти слова Диана сказала мне в тот вечер, когда ее арестовали... после премьеры. И тогда я поняла, что Диана написала эту записку, что она ждала Гила в тот день! Знаешь, в детстве у Ди случались... в общем, Агнес называла это «капризами». И я боялась, что с ней произошло что-то вроде...
– Вроде припадка?
– Ну да. Но вчера, когда я спросила ее о записке, и она призналась... Сэнди, это так похоже на нее: написать такое под влиянием порыва! Ведь она никогда не любила Гила, и ей было совершенно все равно, на ком он женится! Она, правда, искренне любит Дуга.
Сэнди помрачнел и надолго задумался. Наконец, он сказал:
– Мне кажется, я тебя понимаю. Но я пришел сказать тебе вот что: Гил был женат на Коррине.
– Женат?! Но ведь они говорили....
– Они поженились шесть лет назад в маленьком городке в Калифорнии.
– Так вот где ты был...
Он кивнул:
– Как тебе известно, Диана со своим апломбом и тупым упрямством изо всех сил торопила и судебный процесс, и процесс рассмотрения апелляции. У нас не хватило то ли времени, то ли доверия к Диане, чтобы поглубже копнуть прошлое Гила. Я уже говорил тебе, что нутром чувствовал: Ди невиновна! Так или иначе, я поехал на родину Гила, покопался в архивах – и нашел запись о бракосочетании. В тех же краях жил отец Коррины, нефтепромышленник. У него было весьма приличное состояние, – голос Сэнди стал суше, – а Гил к моменту женитьбы на Коррине, судя по всему, не имел за душой ни цента. Но когда он переехал в Нью-Йорк – примерно в то же время, как Коррина впервые покорила Бродвей, – у него уже водились кое-какие деньги. Я попросил Хейли расследовать, откуда они взялись; выяснилось, что регулярно, первого числа каждого месяца, на счет Гила поступал чек, подписанный Корриной. Короче говоря, похоже, что она его содержала. Конечно, Гил кое-что зарабатывал, но совсем немного. Коррина небогата, но она получает большой доход с аренды отцовских нефтяных сооружений...