— Может быть, вам будет интересно, но под ошейником я нашла у собаки след от укола. И умер он не от удара ножом, а еще до этого, очевидно, ему вкатили здоровую ампулу усыпляющего. Потому и крови вокруг нет, а я еще удивлялась.
— И привезли его сюда на машине, — задумчиво сказала Надежда.
— Да, конечно, уже мертвого. Но кому это понадобилось? У вашей подруги нет недоброжелателей? Какой-нибудь подлец вполне способен так отомстить.
— Мы с ней это обсудим потом.
Они подошли у Алке, Мария Николаевна сказала, что глубина достаточная. Бедного пса опустили в могилу, закидали землей, отметили место камнями и заторопились на электричку. На прощание Мария Николаевна указала им свою дачу, сказала, что она живет там с собакой до октября месяца и что, милости просим, приезжайте, как сможете, сходим навестить Гаврика, а Джерри покажет место в любую погоду.
Народу в поезде было еще немного — в такой чудесный день люди не торопились в город. Алка всю дорогу молчала, стиснув зубы. Потом уже, когда подъезжали к городу, она вдруг сказала, стиснув зубы:
— Никогда ему этого не прощу!
Надежда даже рот разинула.
— Алка, ты что, рехнулась? Ты что, думаешь, что это он убил вашу собаку?
— А кто еще? Ведь написал же: собаку забираю с собой! А потом эта его стерва не захотела собаку, вот он и убил Гаврика, сволочь!
Надежда только махнула рукой — что с ненормальной разговаривать!
В метро Надежда с грустью проехала свою остановку — опять домой не попасть, но Алку оставлять одну в таком состоянии было нельзя. Они купили в ларьках возле метро сока, сметаны, овощей и пошли домой. Попугай был на месте, живой, здоровый и встретил их воплем:
— Руки вверх!
— Что это он, фильм про шпионов посмотрел?
— Да нет, это группа такая, у Пашки есть записи.
Надежда нарезала полную миску салата из огурцов, помидоров и зелени, достала из холодильника охлажденный сок, красиво накрыла на стол и позвала Алку поесть. Не услышав ответа, она пошла в комнату и застала Алку на диване в обнимку с кошкой Марфой, проливающей горючие слезы.
— Алка, ты платок возьми, а то кошку уже хоть выжми.
Алка посмотрела мрачно и от еды отказалась. Надежда уже начинала терять терпение: ну взрослая же баба, а ведет себя как ребенок!
— Слушай, ну прекрати капризничать, мне тоже недосуг с тобой возиться!
Ты лучше подумай: есть у тебя знакомый, который тебя так сильно ненавидит, что мог бы тебе так отомстить, собаку убить.
Мария Николаевна сказала, что очень похоже на месть, в ее практике такое случалось.
— Нет, никто меня не ненавидит, кроме моего бывшего мужа Тимофеева. Он и убил собаку.
— Ну вот опять завела свое! Да с чего ему тебя ненавидеть, вы ведь и не ссорились. Это он от тебя ушел, а не ты от него. И послушай, что-то странно даже: с чего это ты так уверена, что муж тебя бросил. Пропал человек и оставил записку, только и доказательств, что записка.
А в записке что сказано?
Надежда нашла на столе записку и опять стала читать вслух.
— «Дорогая Алла», ну тут все правильно, если не считать того, что Аллой он тебя никогда в жизни не называл. А как он кстати, тебя называл?
— Мамочкой, — как-то смущенно ответила Алка.
— Ну, это при детях, а ночью, в интимные, так сказать, минуты, тогда как?
— Не помню, — Алка помолчала, — у нас последнее время с этим делом как-то не очень, парни взрослые за стенкой, сама понимаешь…
— Ага, а когда они все уехали и можно бы найти время с мужем пообщаться, у тебя педсовет, выпускной, медальная комиссия и что там еще-то? Ну, не буду, не буду, не реви.
Кошка Марфа наконец вырвалась из Алкиных рук и принялась с негодованием умываться.
— Дальше читаем: «я встретил другую женщину», ну, допустим, встретил, так что, сразу уходить?
— Не цепляйся к словам, — разозлилась Алка, — она его понимает лучше, чем я, а что, если действительно так?
— А что его понимать-то? Какие такие у него проблемы? Сексуальные?
— Да брось ты! — Алка махнула рукой. — Какой там секс? Мы же уже старые!
— Ты что? Твоему Петюнчику еще пятидесяти нет, а у мужиков в это время как раз вторая молодость.
— Да? А я и не знала. Все как-то некогда посидеть, подумать, годы бегут, бегут…
— Ну, ладно, дальше в записке: «Поэтому я ухожу к ней навсегда». Уходит навсегда, а вещи не взял, документы оставил, да мужика без военного билета никуда не пропишут! С детьми не попрощался, одежды даже не взял, белья смены, это как объяснить? И потом «собаку забираю с собой», почему после подписи такая приписка? И почему только собаку, а не кошку и не попугая? Поделили животных, да?
Одна собака равняется одна кошка плюс один попугай? Неравноценно.
— Это как сказать, попугай очень дорогой.
— Все подорож-жало! — немедленно отозвался попугай.
— Ну так вот, все в записке вранье: и собаку он не забрал, и уходить никуда не собирался, раз веши не взял.
Надежда еще раз внимательно рассмотрела записку.
— Постой-постой! Вот смотри, записка написана шариковой ручкой, так? А вот тут в слове «поэтому» ручка вдруг перестала писать.
— Ну паста кончилась.
— Нет, если бы паста кончилась, дальше бы он другой ручкой писал, а тут дальше та же паста, синяя. Есть у тебя шариковая ручка самая простая, лучше синяя для чистоты эксперимента?
— Конечно, есть.
У Алки в сумке всегда был запас простых шариковых ручек для нерадивых и забывчивых учеников. Надежда вырвала из тетради листок в клеточку. Поискала толстый блокнот или книжку, подложила под листок и дала Алке, держа его полувертикально.
— На, пиши записку.
— Какую записку?
— Пиши: дорогая Алла, и так далее, быстрее только.
Алка послушно стала писать записку самой себе, ручка перестала писать на слове «ухожу».
— Вот видишь, это всем известно, что если шариковую ручку использовать на негоризонтальной поверхности, через некоторое время она перестанет писать.
— Дай-ка я попробую.
Надежда стала писать ту же записку, и через некоторое время ручка забарахлила на слове «навсегда».
— Все ясно, он писал эту записку в походных условиях, стола под рукой не было. И где же, интересно знать? В этой квартире столов навалом: ваш общий письменный в спальне, Пашкин у него в комнате, здесь в гостиной стол есть, на кухне, в конце концов. Ну что ты, Алка, молчишь, объясни мне, где он эту записку писал? На улице? Вот прошла мимо другая женщина, когда он с собакой гулял, он в нее влюбился с первого взгляда, мигом написал тебе записку, забежал домой, паспорт прихватил и костюм выходной, чтобы в загс идти, и — ходу за ней?
— А собака как же?
— А собаку так за собой и таскал, некогда было отцепить. Тебе самой-то не смешно?
— Не до смеха мне!
— Да пойми ты, Алка, не такой твой муж человек, чтобы вот так уходить! Не в его это характере. Таким образом мальчишка семи лет может из дому сбежать, чтобы в Африку поехать на львов охотиться или в космонавты, а не солидный мужчина, доктор наук.
— И как же бедный Гаврик оказался там на шоссе?
— Вот, — Надежда стала серьезной, — я тебя к мысли подвожу, что мужа твоего Тимофеева Петра Николаевича похитили.
— Что-что? Ты, Надежда, совсем сбрендила, везде тебе преступления мерещатся. Да кому он нужен-то, зачем его похищать? Выкуп за него будут требовать, что ли? Так у меня только триста долларов, больше ни копейки в доме нет. Правда, я за него больше бы и не дала, но и этих жалко.
— А ты подумай как следует. Вот пошел он вечером в пятницу гулять с собакой, оделся попроще, как всегда. Гуляет это он на пустыре, вдруг подъезжает машина сзади, народу там не много, могли люди ничего не заметить, хватают твоего Петюнчика, Гаврюше вкалывают лекарство и заставляют Петюнчика писать тебе записку, чтобы ты его не искала. Запугали человека, он и написал. А они у него отобрали ключи, пошли к вам домой, сделали разгром, костюм выходной забрали, потому что это точно его вещь, по размеру видно — сыновья-то в тебя удались, вон какие высоченные вымахали.