– А с кем, сударь, я имею честь говорить?
– Я виконт д'Эксмес, – ответил Габриэль. – Смею ли я, сударь, задать вам тот же вопрос?
Молодой человек удивленно воззрился на него, затем произнес:
– Я Франциск де Монморанси.
Скажи он «я дьявол», Габриэль отошел бы от него с меньшим ужасом и не так стремительно. Франциск, наделенный не слишком острым умом, был совершенно озадачен, но так как не любил размышлять, то вскоре перестал ломать голову над этой загадкой и пошел искать себе других, более воздержанных собеседников.
Габриэль направился было к Диане де Кастро, но ему помешал рой гостей, окруживший короля. Генрих II только что объявил, что, желая закончить этот день сюрпризом для дам, он распорядился соорудить на галерее сцену и что на ней сейчас представлена будет пятиактная комедия в стихах господина Жана Антуана де Баиф под заглавием «Храбрец». Весть эта, разумеется, была принята шумно и радостно. Кавалеры подали дамам руки и проводили их в соседнюю залу, где наскоро были устроены подмостки. Но Габриэль так и не сумел пробиться к Диане и устроился не рядом, а неподалеку от нее, позади королевы.
Екатерина Медичи заметила молодого человека и окликнула его. Пришлось к ней подойти.
– Господин д'Эксмес, отчего вас не было сегодня на турнире? – спросила она.
– Ваше величество, служебные обязанности, которые угодно было возложить на меня государю, лишили меня этой возможности.
– Жаль, – обворожительно улыбнулась Екатерина, – вы ведь несомненно один из самых смелых и ловких наших всадников. Вчера от вашего удара зашатался в седле государь – случай редкостный. Мне бы доставило удовольствие снова быть свидетельницей ваших побед.
Габриэль молча поклонился. Крайне смущенный этими комплиментами, он не знал, как на них ответить.
– Знакомы ли вы с пьесой, которую нам собираются показать? – продолжала Екатерина, очевидно весьма расположенная к красивому и робкому молодому человеку.
– Я знаком только с латинским ее оригиналом, – ответил Габриэль, – ибо пьеса эта, как я слышал, простое подражание комедии Теренция[23].
– Если я не ошибаюсь, – заметила королева, – вы разбираетесь в литературе не хуже, чем владеете копьем.
Все это говорилось вполголоса и сопровождалось взглядами отнюдь не суровыми. Но замкнутый, хмурый, как Еврипидов Ипполит[24], Габриэль принимал заигрывания итальянки с натянутым видом. Глупец! Откуда ему было знать, что благодаря такой монаршей милости он не только будет сидеть рядом с Дианой, но и увидит самое яркое проявление ее любви – сценку ревности. В самом деле, после того как Пролог, согласно обычаю, попросил у слушателей снисхождения, Екатерина шепнула Габриэлю:
– Сядьте за мною, господин ученый, чтобы я могла в случае надобности обращаться к вам за пояснениями.
Герцогиня де Кастро сидела у самого края прохода. Габриэль, поклонившись королеве, взял табурет и скромно сел в проходе рядом с Дианой, чтобы никому не мешать.
Комедия началась.
Это была, как и говорил королеве Габриэль, переделка «Евнуха» Теренция, написанная со всем наивным педантизмом того века. Но мы воздержимся от ее разбора. Напомним лишь, что главное действующее лицо в пьесе – некий лжехрабрец, солдат-хвастун, которого обманывает и водит за нос некий ловкач.
И вот с самого же начала пьесы многочисленные приверженцы Гизов, сидевшие в зале, пожелали увидеть в старом, смешном забияке самого коннетабля Монморанси, а сторонники Монморанси решили услышать в хвастовских рассказах солдата-фанфарона намеки на честолюбие герцога де Гиза. Поэтому каждая удачная мизансцена превращалась в сатирический выпад и каждая острота попадала в цель. Люди той и другой партии хохотали во все горло, показывали пальцем друг на друга, и комедия, которая разыгрывалась в зале, была поистине не менее забавна, чем та, которую играли на подмостках актеры.
Наши влюбленные воспользовались тем, что оба соперничавших придворных стана заинтересовались представлением, и среди грома рукоплесканий и взрывов хохота дали волю своему чувству. Сначала они оба прошептали:
– Диана!
– Габриэль!
Это был их священный пароль.
– Вы собираетесь замуж за Франциска де Монморанси?
– Вы пользуетесь благорасположением королевы?
– Вы же слышали, что она сама меня позвала.
– Вы знаете, что на этом браке настаивает государь.
– Но вы соглашаетесь, Диана?
– Но вы слишком внимательны к Екатерине, Габриэль.
– Одно только слово! – умоляюще попросил Габриэль. – Вас, стало быть, еще интересует, какое чувство может во мне вызвать другая? Для вас не безразлично, что у меня творится в душе?
– В той же мере не безразлично, – ответила герцогиня де Кастро, – в какой вас интересует то, что творится у меня в душе.
– О, в таком случае, Диана, позвольте вам сказать: если вы чувствуете то же, что и я, – значит, вы ревнуете! Словом, если вы чувствуете то же, что и я, – значит, вы страстно любите меня!
– Господин д'Эксмес, – нарочито холодно ответила Диана, – меня зовут герцогиней де Кастро.
– Но ведь вы овдовели, сударыня? Вы свободны?
– Увы, свободна!
– О, не вздыхайте так, Диана! Сознайтесь, что вы еще любите меня немного! Не бойтесь, что вас услышат: все увлечены шутками этого балбеса! Ответьте мне, Диана, вы любите меня?
– Тсс!.. Разве вы не видите, что действие подходит к концу? – лукаво шепнула Диана. – Подождите, по крайней мере, следующего акта.
Антракт продолжался минут десять – целых десять веков! По счастью, Екатерина, следившая за Марией Стюарт, не подзывала к себе Габриэля. Он был бы неспособен к ней подойти и тем погубил бы себя.
Когда представление возобновилось, Габриэль спросил:
– Итак?
– Что? – сказала Диана, словно позабыв обо всем на свете. – Ах да, вы меня, кажется, спросили, люблю ли я вас? Но ведь я уже вам ответила: так же, как и вы меня.
– Ах, – воскликнул Габриэль, – понимаете ли вы, Диана, что сказали? Знаете ли вы, как безумно люблю я вас?
– Но если вам угодно, чтобы я это знала, – произнесла юная притворщица, – вы должны мне об этом рассказать.
– Так слушайте же меня, Диана, и вы увидите, что в течение этих шести лет нашей разлуки все мои помыслы устремлены были к вам. Ведь только приехав в Париж, через месяц после вашего отъезда из Вимутье, я узнал, кто вы: дочь короля и герцогини де Валантинуа. Но приводило меня в ужас не то, что вы принцесса крови, а ваше супружество с герцогом де Кастро. И, однако, тайный голос твердил мне: «Все равно! Будь рядом с ней, приобрети известность, чтобы имя твое когда-нибудь донеслось до ее слуха. Пусть она тогда восхищается тобою!». Вот так я думал, Диана, и пошел служить герцогу де Гизу как человеку, способному помочь мне быстро достигнуть славы. И в самом деле, на следующий год я вместе с ним оказался в осажденном Меце и способствовал сколько мог почти невероятному исходу – снятию осады. Там же, в Меце, я узнал о взятии Эдена королевскими войсками и о гибели вашего мужа, герцога де Кастро. Он даже не свиделся с вами, Диана! О, я пожалел его, но как я дрался при Ренти! Спросите об этом у герцога де Гиза. Я сражался в Аббевиле, Динане, Бавэ, Като-Камбрези. Словом, я был всюду, где гремели пушки, и могу сказать, что за эти годы не было ни одного славного дела, в котором бы я не участвовал.
После Восэльского перемирия, – продолжал Габриэль свой рассказ, – я приехал в Париж, но вы еще были в монастыре, Диана, и мой вынужденный отдых очень меня томил, но тут, на мое счастье, война возобновилась. Герцог де Гиз, желая оказать мне честь, спросил, не хочу ли я сопровождать его в Италию. Еще бы не хотеть! Перевалив зимой через Альпы, мы вторглись в Миланскую область. Валенца взята. Парма и Пьяченца пропускают нас, и, пройдя триумфальным маршем по Тоскане, мы достигаем отрогов Абруццских гор. Однако герцог де Гиз начинает испытывать недостаток в людях и деньгах. Все же он берет Кампли и осаждает Чивителлу. Но армия в упадке, экспедиция не удалась. И вот тогда в Чивителле, Диана, из письма кардинала Лотарингского к брату я узнаю о вашей помолвке с Франциском де Монморанси.
24.
В трагедии великого древнегреческого драматурга Еврипида «Ипполит» изображен юноша Ипполит, сын Тесея, оклеветанный женой Тесея – Федрой