— С каким же, дитя мое?
— Этот брак состоится только через три месяца, а до тех пор я справлюсь о Габриэле у Алоизы да и в других местах. Если его уже нет в живых, я буду знать наверняка, а если он жив, я смогу попросить его вернуть мне слово.
— От всего сердца согласен, — обрадовался Генрих, — и должен заметить, что при всем своем ребячестве ты все же довольно рассудительна. Итак, ты примешься за розыски своего Габриэля, и я тебе даже, если нужно, помогу, а через три месяца ты обвенчаешься с Франциском, к чему бы розыски ни привели, будь твой юный друг жив или мертв.
— Теперь уж я и сама не знаю, — скорбно поникла головой Диана, — чего мне желать: жизни его иль смерти.
«К счастью или к несчастью, придворная жизнь обломает ее», — улыбнувшись, подумал король.
А вслух произнес:
— Пора теперь в церковь, Диана. Дайте мне руку, я провожу вас до большой галереи, а после обеда увижу вас на состязаниях и карусели. И если вы не слишком на меня сердитесь за деспотизм, соблаговолите рукоплескать ударам моего копья на турнире!
VII
«ОТЧЕ НАШ» ГОСПОДИНА КОННЕТАБЛЯ
В тот же день, после полудня, когда в Турнеле были в самом разгаре праздничные состязания, коннетабль Монморанси допрашивал в Лувре одного из своих тайных агентов.
Шпион был среднего роста, несколько сутуловатый, смуглолицый, темноволосый, с черными глазами и орлиным носом, с раздвоенным подбородком и оттопыренной нижней губой. Был он разительно похож на Мартина Герра, верного оруженосца Габриэля: те же черты, тот же возраст, то же сложение.
— А как вы поступили с курьером, мэтр Арно? — спросил коннетабль.
— Господин барон, я уничтожил его. Нельзя было иначе. Но произошло это ночью, в лесу Фонтенбло. Убийцами сочтут разбойников. Я осторожен.
— Все равно, мэтр Арно, дело опасное, и мне совсем не нравится, что вы так легко пускаете в дело нож.
— Я не отступаю ни перед чем, когда служу вашей милости.
— Так-то оно так, но раз и навсегда зарубите себе на носу, мэтр Арно, что, если попадетесь, я не стану вас спасать от петли, — сухо и презрительно произнес коннетабль.
— Будьте спокойны, господин барон, я человек осмотрительный.
— Теперь посмотрим, что в письме.
— Вот оно, господин барон.
— Распечатайте его, только не повредите печати, и прочитайте.
Мэтр Арно дю Тиль достал из кармана острый резец, тщательно срезал печать и развернул письмо. Он взглянул прежде всего на подпись.
— Видите, господин барон, я не ошибся. Это действительно письмо кардиналу Гизу от кардинала Караффа, как мне по глупости признался бедняга курьер.
— Читайте же, пропади вы пропадом! — закричал Анн де Монморанси.
Мэтр Арно начал:
— «Ваше высокопреосвященство и дорогой соратник, сообщаю вам только три важные новости. Во-первых, по Вашей просьбе папа затянет, по возможности, дело о разводе и будет гонять по разным конгрегациям Франциска де Монморанси, вчера приехавшего в Рим, а в заключение откажет ему в ходатайстве».
— Pater noster! — пробормотал коннетабль. — Сатана бы спалил все эти красные мантии!
— «Во-вторых, — продолжал читать Арно, — господин герцог де Гиз, достославный брат Ваш, после взятия Кампли обложил Чивителлу. Но чтобы решиться послать ему людей и провиант, которых он требует — а это, вообще говоря, сделать нам очень нелегко, — мы хотели бы, по крайней мере, быть уверены, что Вы не отзовете его для кампании во Фландрии, а такой слух здесь ходит. Сделайте так, чтобы он остался у нас».
— Advaniat regnum tuum, — проворчал Монморанси. — Мы примем свои меры, смерть и ад! Мы примем меры… вплоть до того, что призовем во Францию англичан! Продолжайте же, во имя мессы!
— «В-третьих, — продолжал шпион, — чтобы приободрить Вас, ваше высокопреосвященство, и содействовать Вашим целям, извещаю Вас о скором прибытии в Париж посланца Вашего брата, виконта д’Эксмеса, который доставит Генриху Второму знамена, захваченные во время итальянской кампании. Он прибудет, надо думать, одновременно с этим письмом. Присутствие виконта и славные трофеи, которые он преподнесет королю, несомненно помогут вам направить в нужную сторону наши планы!..»
— Fiat voluntas tua! — в ярости завопил коннетабль. — Мы хорошо примем этого посланца преисподней! Доверяю его тебе, Арно. Все? В этом проклятом письме больше ничего нет?
— Ничего, господин барон, кроме приветствий и подписи.
— Хорошо. Как видишь, тебе предстоит работенка.