И восемь лет назад глава Калифорнийского института нейротехнологий Хейбурк выдвинул концепцию "Идеального движения". Исходя из задачи, строения костей и тренированности мышц человека нейробук должен рассчитать идеальную траекторию движений, а следом нейросигнатуру, это движение осуществляющую. Работа оказалась столь сложной и масштабной, что уже спустя полгода стали подключаться другие институты. Сейчас над ней работало свыше миллиона человек.
В понедельник профессор Брэмино традиционно подводил краткий итог прошлой недели, причем не только их лаборатории, а всего проекта. На сей раз таковым стало создание сотрудниками Стэнфордского университета новой версии виртуальной среды для расчета траектории движения предметов. И теперь необходимо интегрировать ее в их собственную программу генерации сенсомоторных нейросигнатур для бросков.
Четыре часа пролетели быстро. Пообедав, Джантор решил домой не ехать, а отправился в ближайший парк. Выбрал скамейку в тени огромной сосны и принялся за вчерашнее дело - нейроклипы. Обработал последний прыжок, неприятность с Эвандором, разумеется, убрал.
Оставаться должно лишь самое лучшее. И снова задумался о потерянных ощущениях. В последней записи это чувствовалось особенно четко.
Вечером заглянул к Шинвину.
- Ты как, обработал прыжки?
- Почти все. А ты?
- Закончил. Как у тебя, удается передать ощущения?
- Полет отличный, обзор прекрасный, восторг запредельный. А что?
- Ну, не создается ощущения, будто что пропадает?
Друг слегка нахмурился.
- Ты опять об этом? - с полминуты Шинвин сидел молча, затем махнул рукой. - Да не забивай ты голову. У всех экстремальщиков такая же трудность. Но остальные то в восторге. Они даже не подозревают о потере. И сам я, честно говоря, даже не могу точно сформулировать, чего не хватает.
- Но ведь не хватает. И я хочу понять - что именно теряется.
Шинвин пожал плечами.
- Может, мы уперлись в какой-то барьер.
- С чего бы вдруг, - Джантор стал мерить шагами комнату, заваленную, как и его собственная, снаряжением для разного экстрима. - Смотри, в наших головах пять миллиардов электродов. Это меньше числа нейронов, но вполне достаточно для записи нейронных сигнатур с очень высокой точностью. Мы способны воспроизводить практически неотличимые от увиденных изображения, звуки, запахи, тактильные ощущения. Тепло, холод, вращение и другие сигналы вестибулярного аппарата. Вот, к примеру, в виртуальных путешествиях ведь спектр ощущений воспроизводится практически полностью, без потерь, верно? Взять хотя бы вашу последнюю модель вулкана. Там же все есть, все ощущается. Дрожь земли, чудовищная жара, запах серы. Разве нет?
Шинвин работал в крупной туристической фирме, создававшей виртуальные модели природных достопримечательностей.
- Вроде все, - друг снова пожал плечами. - По крайней мере, те, кто был там реально, говорят, что ощущения неотличимые.
- Вот видишь, - воодушевился Джантор. - Не должно быть никакого предела или барьера. Все можно воспроизвести в точности.
С минуту Шинвин сидел, наморщив лоб, потом вздохнул.
- Я не знаю. Но, видимо, что-то есть. Сам чувствуешь.
Джантор чувствовал. Чувствовал тайну там, где никакой тайны, по идее, быть не должно. Он до двух часов ночи искал на форумах экстремальщиков и в научных журналах. Но если проблему признавали многие, исследований и публикаций по теме практически нет.
Что еще больше удивляло. Как правило, всякий необычный и непонятный эффект сразу становился объектом исследований, призванных его разъяснить. А тут известная не один десяток лет загадка, и никто ее не изучает.
На следующий день остался работать дома. Не считая понедельника, он вообще ездил в институт редко. Нейробук обеспечивал его как необходимым инструментарием для работы, так и каналом для обсуждения любых вопросов. Причем каналом гораздо более удобным и функциональным, чем личная встреча, поскольку можно легко обмениваться графиками, чертежами, схемами, зачастую более информативными, чем долгие словесные объяснения. А потому в ФИОМСе львиная доля делового общения строилась через вживленный компьютер даже в тех случаях, когда люди сидели в соседних кабинетах.
На виртуальных моделях создаваемая лабораторией Брэмино программа показывала хорошие результаты, и после обеда Джантор отправился на практические испытания. Выбрал баскетбольную площадку, нейробук рассчитал траекторию броска, сокращение мышц, сенсомоторную сигнатуру. Сперва получалось не очень, однако после найденных экспериментально поправочных коэффициентов дело пошло. Забросив с десяти метров дюжину мячей подряд, он обнаружил, что все вокруг смотрят только на него.
- Ну ты даешь, - подскочил к Джантору Стейзи, знакомый из института генной инженерии. - Никогда такого не видел. Долго тренировался?
Двухметровый парень сам очень любил баскетбол, в студенческие годы играл за университетскую команду, да и сейчас участвовал в местных соревнованиях.
- Когда наша работа закончится, все так смогут, - Джантор кратко объяснил суть проекта "Идеальное движение" и работы их лаборатории.
- Круто, - восхитился Стейзи. - А сейчас не дашь программку? А то мы уже три матча подряд продули, хочу отыграться.
- Могу, конечно. Только, боюсь, игра получится не совсем честной.
- В принципе, да, - со вздохом кивнул приятель.
Все вокруг уже вернулись к тренировкам, лишь высокая загорелая девушка, стоявшая совсем рядом, смотрела на них.
- Ох, извините, - Стейзи хлопнул себя по лбу. - Знакомьтесь. Веранта, перешла в нашу лабораторию две недели назад. Джантор, из Института нейротехнологий, все время ищет места, где можно свернуть себе шею. Кстати, как у тебя выходные? Есть что-нибудь новенькое, экстремальное?
- Ага. Прыжок с пяти тысяч метров без парашюта. Высший экстрим.
У них отвисли челюсти.
- Ты серьезно? - спросил ошеломленный Стейзи.
- Абсолютно. Эвандор неаккуратно уложил парашют, который, соответственно, не раскрылся.
- И он...- Веранта не договорила, закрыв руками рот.
- С ним все в порядке, - успокоил Джантор. - Почти. Я успел догнать, приземлялись на одном куполе. Жестковатая вышла посадочка, но оба живы. Остальное излечимо. Если интересно - есть нейроклипы.
- Конечно интересно, - сразу оживился Стейзи.
Они устроились за столиком в ближайшем кафе, Джантор переслал им записи. Как и на других, прыжки произвели должное впечатление.
- Просто потрясающе, - выдохнула Веранта, закончил последний клип.
- Да уж, - кивнул Стейзи, - у вас там в небе классно. Аж самому хочется с вами увязаться. Только вот парашюты ваши смущают.
- Парашюты у нас надежные. За последние семь лет ни одного летального исхода. Просто Эвандор малость легкомысленно относится к их укладке. Да и то приземлились живыми.
- И все равно, - помолчав с полминуты, Стейзи мотнул головой. - Для начала выберу что попроще. На волнах покататься. Возьмете с собой? - спросил он Веранту.
- Конечно, - улыбнулась девушка.
- Ты серфингистка, или на водных лыжах? - последняя мысль напомнила Джантору о собственной идее зацепиться за самолет.
- Серфинг. В эти выходные катались в Калифорнии. Волна там была отличная, по три-четыре метра. Хотя, конечно, для ваших высот это мелочь. Тебя вряд ли впечатлит.
- Ну почему же. Наоборот, я всегда рад новым ощущениям. Так что если у тебя есть нейроклипы...
- Да, да, - поддержал Стейзи, - нам обоим интересно.
Джантор загрузил в нейробук три клипа, запустил первый. И оказался за тысячи километров от Остина. Яркое солнце над головой, свежий ветер, соленые брызги в лицо. И волна. Мощная, стремительная, переменчивая, будто живая. Каждую секунду она пыталась опрокинуть, сбить с ног человека, бросившего вызов чуждой стихии. Стена сине-зеленой воды неслась следом, вдвое выше человеческого роста пенящийся гребень буквально накрывал, захлестывал с головой, грозя окончательно поглотить. Но каким-то чудом доска летела на долю секунды, на несколько сантиметров впереди бушующей стихии.