— Так, хватит о грустном! Молчи! Всё! Никакой демагогии более! Никакого словоблудия! Так ты поможешь мне или нет?! — возмутилась дама.
— Конечно, конечно, девочка моя!
— Ну что за бред ты несёшь?! — снова, якобы, возмутилась дама. — Мне, вообще-то, уже за сорок!
— Суть не в возрасте женщины, а в восприятии её потаённой сущности, её скрытого от мира естества, — с вполне искренним надрывом произнёс я. — Девочкой можно быть и тогда, когда тебе шестьдесят, и даже восемьдесят, или сто лет.
— Возможно, — задумчиво и оценивающе посмотрела на меня женщина. — Возможно… Так ты сопроводишь меня в мою квартиру?
— Конечно. Ну-ка, давай, опирайся на меня, смелее, смелее! Сейчас тебе пока нечего бояться. А вот потом! Я за себя не ручаюсь и за дальнейшие поступки не отвечаю.
— Что?! Неужели ты маньяк!?
— Да, шучу, шучу… У меня столько проблем и всяческих хлопот и дел. А кроме этого, имеются две молодые любовницы, трое крепких парней, которые вытворяют чёрти что, пять искусственных надувных женщин и ослица, готовая на всё!
— Ты сошёл с ума сейчас или недавно?
— Я сошёл с ума тогда, когда увидел тебя после того, как ты упала на этот серый, неровный, но благословенный асфальт. Я в первую очередь был поражён видом твоей груди. Надеюсь, она натуральная?
— А как же иначе!
— Слава Богу!
— А как тебе моя попа?
— Увы, я её не разглядел, так как был занят созерцанием твоих великолепных сисек.
— Хам!
— Что есть, то есть…
— И всё-таки? Как тебе моя попа?
— Извини, голубка моя, но я её действительно ещё не разглядел и не оценил по достоинству, — досадливо поморщился я.
— Зря, зря… Ты многое потерял.
— Ничего, ничего! — оживился я. — Сейчас я всё восполню и в полной мере, и в глубочайшем объёме испытаю! Ведь перевязка ноги требует снятия колготок, а перед этим — юбки и трусиков?
— Хам!
— Да сколько можно! — возмутился я. — Да, я такой! Но лучше быть хамом, чем каким-то импотентом или педерастом, хотя я абсолютно не против всевозможных эротических экспериментов.
— В смысле!?
— Ладно, оставим эту тонкую тему в покое. Пошли. Где находится твоя квартира?
— Седьмой этаж. Квартира номер семьдесят семь, — легко и ласково улыбнулась женщина.
— О, как?! Мои любимые цифры, — восхитился я. — Тебя, кстати, как зовут, дорогая?
— Наталья.
— О, одно из моих самых любимых имён!
— А как зовут тебя?
— Александр.
— О! Это одно из моих самых любимых мужских имён, — нежно улыбнулась женщина.
— Ну, и славно. Чёрт возьми! Лифт не работает! — возмутился я. — Ну, надо же! Элитный дом! Да что же это такое! Это что, какое-то очередное испытание для меня?! Что-то они последнее время стали слишком часто встречаться на моём жизненном пути!
— А, как ты хотел?! — усмехнулась Наташа, нежно обнимая меня. — Всё в этом мире не так уж элементарно, доступно и просто! Испытания ждут нас постоянно, на каждом шагу. Бдительности и ежесекундной готовности к ним терять не следует.
— Седьмой этаж, говоришь?
— Да, нам именно туда.
— Эх, вспомним удаль молодецкую, — напрягся я. — Занести женщину на седьмой этаж, — это то же, что взобраться на Эверест или доползти до Северного Полюса после того, как голубоглазые и мощные лайки в упряжке померли от усталости, голода и полной безысходности, так как не встретили они на своём пути ни одного тюленя! Ужас! Беда!
— Заносят пианино, а женщину вносят!
— Женщина, которую вносят, должна быть мертва.
— Ты прав, — засмеялась Наталья.
— И так… — улыбнулся я и глубоко поцеловал Наташу, которая не оказала ни малейшего сопротивления. — Женщина, которую заносят, должна хорошо понимать, что заносителю положена не только какая-то одна ничтожная рюмка коньяка.
— Уважаемый заноситель, обещаю вам целых три рюмки коньяка и ещё кое-что в придачу!
— И что?
— Ты уже прекрасно знаешь и полностью понимаешь, что! — усмехнулась женщина.
— Ну, после такого обещания я готов внести тебя и на сотый этаж! — взбодрился я.
— Дорогой, нам достаточно и седьмого, — ласково сказала Наталья и погладила меня нежной и чувственной рукой по щеке.
— Суть отнюдь не в этажах, — грустно вздохнул я. — Как я неоднократно говорил ранее, — суть в том, что находится между ними, и что приходится нам преодолевать на пути от первого этажа и до сто тысячного, или до полной и неполной бесконечности.