— Конечно, конечно! Но интима не будет, — женщина опасливо посмотрела на меня.
— Да ради Бога! С тебя не убудет и не прибудет. В данном случае я тебя абсолютно не ревную! — заявил я. — Ну, попытайся разжечь пожар страсти у этого индивидуума! В конце концов, все мы его дети или, вернее, мы — он сам! Всё, я снова запутался!
— Да, крайне необычная и странная ситуация, — вздохнула Наташа.
— Слушай, Творец! А, может быть, тебя на самом деле и нет в реальной действительности? — решительно спросил я. — Вдруг тебя вообще не существует в этом мире? Твоё присутствие в иных мирах я не исключаю.
— Ну, что ты такое несёшь, Саша! — закричала Наталья. — Всё! На сегодня хватит! Уважаемый Создатель, слушаем вашу историю и расходимся. Нервы у меня уже на пределе!
— И так… История.
«Цзы-Гун устал учиться и сказал Конфуцию:
— Я хочу отдохнуть.
— В жизни нет отдыха, — ответил Конфуций.
— Значит, мне не суждено обрести покой?
— Нет, ты найдёшь его. Взгляни на этот могильный курган. Он такой величественный и могучий! Ты поймёшь, где тебя ждёт покой.
— Воистину, смерть велика! — воскликнул Цзы-Гун. — Благородный муж обретает в ней отдохновение, заурядный человек покоряется ей.
— О, ты всё понял Цзы-Гун! Люди понимают радость жизни, но не её пошлость, печаль старости, но не её безмятежность, ужас смерти, но неё упокоение».
— Ле-цзы… — вздохнул Бог.
— Ты знаешь, Создатель, слишком занудно и банально, — усмехнулся я. — Пришла пора прощаний. Устал что-то я сегодня.
— Небольшая просьба.
— Какая?
— Сыграй мне на прощание свою знаменитую «Маленькую осеннюю вечернюю серенаду».
— Да без проблем. Скрипку в студию!
Серенаду я сыграл с безумным надрывом, так мощно, тоскливо и ярко, что в соседнем помещении, видимо, все потеряли сознание. Бог его не потерял, но был благостен, печален, поражён и крайне бледен. Бабочка на его шее окончательно сместилась неизвестно куда.
— Я вольно или невольно породил какое-то странное существо, чудовище, монстра, лютого и кровожадного зверя, дикого и могучего вепря, пиранью или огромную зубастую акулу-людоеда, — задумчиво произнёс Создатель, затем пристально и недоумённо посмотрел на меня и скорбно покинул террасу.
— Ну, ты и даёшь?! — восхищённо воскликнула Наташа, выползая из-под стола, и постепенно обретая сознание во всей его полноте.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Давайте попробуем жить так, чтобы в час нашей смерти даже гробовщик пожалел о ней.
Я был всё-таки злодейски и неожиданно похищен. Собственно, почему именно это похищение является злодейством? Любое незаконное действие: и убийство, и мошенничество, и угон автомобиля, и изнасилование или даже кража обычной шоколадки, жвачки или банки пива в супермаркете несомненно являются злодейскими актами. Но суть не в этом! Обидно! Просто обидно! Сколько я плачу этим бугаям и отморозкам, которые меня охраняют! Собственно сам виноват.
Приехал я домой после очередного грандиозного концерта, отпустил телохранителей, был очень благостен, не торопясь, принял хвойную ванну, намеревался приступить к поглощению великолепного холодного пива под замечательные раки и мидии с перчиком, чесночком и укропом, как положено. Решил посмотреть самый свежий и последний шикарный боевик. Всё так было хорошо, привычно и спокойно. Так, нет же! Нате! Получай оплеуху, идиот!
Вдруг кто-то неожиданно выбил бронированную и вроде бы вполне надёжную дверь в моей квартире. Подозреваю в этом акте парней, которые служили в спецназе, ну или в каком-либо ином подобном подразделении. Какой-то тяжёлый и явно мощный агрегат сотворил истинное чудо!
Это, как викинги, вспарывающие немощные ворота убогих и нежных английских замков! У, отморозки! Но, с другой стороны, почему отморозки? Крепкие, бесстрашные, решительные и смелые ребята, знавшие, чего хотели. Дети заснеженных и невыносимых по красоте фиордов. А англичанам так и надо! Всех их к стенке! Ненавижу англосаксов!
Короче… Уверен я был, что в моём случае осуществляли операцию самые настоящие спецназовцы или доблестные десантники, ушедшие в отставку или ныне действующие. Гордость России! Честь и хвала им! Моя бронированная дверь с пятью замками не выдержала решительного натиска. Я готов был отдаться добровольно и с чистой душой в плен настоящим десантникам, возможно морским пехотинцам, спецназовцам, истинным патриотам! Но все эти суровые и не совсем понятные хлопцы набросились на меня так яростно и попинали меня так усердно, что я скоро понял, что имею дело с какой-то бандой конченых придурков, отморозков и отъявленных негодяев!