— Вот это да, — разочарованно произнёс мужичок и очень сильно огорчился. — Заковыристый пасьянс. Данный момент всё значительно усложняет.
— Я тоже так думаю, — усмехнулся я.
— Всё равно я вам не верю. Придётся вас жестоко пытать и, возможно, даже садистки и медленно истязать, — заявил коротышка.
— Ну и пытайте, и истязайте, — абсолютно равнодушно произнёс я. — Пытайте не пытайте, — конец всё один. Увы, увы…
— В смысле?
— В том-то и дело, что смысла нет никакого в моей бездарно прожитой жизни.
— Это как?
— Я обречён. Рак в последней стадии или степени. Осталось мне несколько месяцев бытия. Мне на всё и на всех наплевать кровавой слюной! Лучше умереть в результате сравнительно краткосрочных пыток, так как сердце не выдержит, чем валяться несколько месяцев в палате, принимать наркотики и страдать от невыносимых физических и моральных мук.
— Вот это да…
— Да, дела мои плохи. Как сказал Бальзак, «сильные жизненные потрясения исцеляют от мелких страхов». Что мне ваши пытки. Так, ерунда, детские игры. Рак, этот чёрный и беспощадный монстр, наложил на меня свою тяжёлую и холодную длань, и нет от него избавления, — зарыдал я и в полном отчаянии врезался лбом в стол.
— Ну, к чему такой страшный и невыносимый пессимизм? Успокойтесь, — чрезвычайно сильно огорчился и засуетился коротышка. — Но, мне, конечно, очень и очень жаль. Приношу вам мои самые глубокие и искренние соболезнования.
— Я, вообще-то, пока ещё вроде бы не умер!
— О, извините, извините!
Мы посидели, скорбно помолчали.
— У вас выпить чего-либо не найдётся? — тяжело и глухо спросил я.
— Есть водка и коньяк.
— Коньяк чей?
— Армянский и Краснодарский. Оба десятилетней выдержки.
— Последнее то, что надо. Доставайте и наливайте, а потом мы о ваших проблемах поговорим более подробно и обстоятельно.
— О моих!? — оторопел и чрезвычайно возмутился похититель.
— Да, именно о ваших! У меня-то всего одна главная проблема, а у вас, я чувствую, их накопилась не одна сотня.
— Да, вы правы. Проблем много, — тяжело вздохнул мужичёк и глаза его вдруг увлажнились.
Мы нервно выпили, задумались, скорбно помолчали, посмотрели на облачное, но всё равно прекрасное небо за узким окном.
— Хочешь, я прочитаю тебе очень короткое стихотворение? — внезапно спросил меня злодей. — Тема, затронутая в нём, касается нас обоих.
— С удовольствием послушаю. Кто автор?
— Тао Юаньмин.
— О, ты любитель восточной поэзии?
— Да, я ею сильно увлекаюсь.
— Честно говоря, не ожидал от тебя такого.
— Я же тебе уже говорил, что я очень хорошо образован, — обиделся похититель.
— Извини, извини! Слушаю стихотворение.
Мы задумались, помолчали, потом выпили не чокаясь.
— Позволь и мне прочитать одно стихотворение Фирдоуси, — глухо произнёс я.
— Я готов его выслушать.
— Намёк я понял, — мрачно усмехнулся злодей. — Но, увы… Злых деяний я совершил намного больше, чем добрых. Мне уже терять нечего.
— Всё можно поправить. Всегда решающими являются концовка романа, последние ноты в музыкальном произведении, аргументы в завершающей части спора.
Мы снова помолчали и выпили. Коньяк был очень хорош. Спокойствие и благостность воцарились в наших душах, но, увы, ненадолго. Пасторальная тишина была внезапно и грубо нарушена.
— Что здесь такое происходит и творится!? Шеф, ты что, сошёл с ума?! — вдруг ворвался в комнату какой-то здоровенный мужик в шортах и с автоматом.
Коротышка мгновенно выхватил откуда-то пистолет и разрядил всю его обойму в мужика.
— Уберите этого придурка!
Мёртвого придурка быстро убрали какие-то типы в масках.
— Не люблю нарушения субординации и отсутствия выдержки и терпения, — поморщился коротышка и осушил стакан коньяка.
— Я тоже этого не люблю, — с готовностью последовал я его примеру. — Выдержка и терпение лежат в основе всего мироздания!
— О, как ты прав!
— Ладно… Ты меня разжалобил, — вздохнул я. — Так и быть. Тебе миллиона хватит?
— Но ты же сказал…
— Да мало ли что я говорю! Я такое могу наговорить! Дарую тебе последний оставшийся у меня миллион, тщательно припрятанный. Всё, баста! Сажайте меня на кол, вешайте, вырывайте ногти, делайте, что угодно! Мне на всё насрать!