Я назвал родительский адрес и их номер телефона, а потом отвернулся к стене, закрыл глаза и стал смотреть, как маленькие цветные огоньки пробегают под веками, подмигивают мне и гаснут. Некоторые из них имели форму снежинок, другие напоминали коров, а третьи звенели, как колокольчики под водой. Потом огни исчезли – наверное, я заснул.
Не знаю, как долго я спал, кажется, мне что-то снилось, но сейчас сложно вспомнить, что именно происходило тогда у меня в голове. Я видел двери, они открывались одна за другой, а из стен на меня выплывали лица людей: некоторых я знал, другие видел впервые. А потом все эти люди сели вместе со мной в летучий автобус. Настало время обеда – они кормили меня то ли едой, то ли пылью. Я услышал свое имя, но не мог понять, откуда доносится зовущий меня голос: из моего сознания или откуда-то снаружи?
– Эллиот?
Я открыл глаза.
– Эллиот!
Мама с папой стояли возле моей кровати. Мама держала меня за руку, а отец стоял несколько поодаль. Они выглядели какими-то седыми и старыми, гораздо более старыми, чем я их помнил.
У меня тогда возникло странное ощущение, когда все кажется нереальным. Я подумал: а вдруг я сейчас смотрю в будущее, когда мои родители уже состарились? Может быть, я и сам тоже состарился? Мне захотелось поднять руку и посмотреть, не покрыта ли и она морщинами и темными пятнами, как у глубокого старика. Я открыл рот, чтобы что-нибудь сказать им, но не смог – рот был совсем сухой. Пустой. Из него не выходило ни звука.
– Хочешь воды, Малыш?
Я кивнул.
Отец поднял с тумбочки чашку, мама налила в нее воды и поднесла к моим губам. Вода была сладкой на вкус, она скатилась по губам прямо в горло, наполнила мое тело легкостью, даже нога на секунду перестала болеть. Я уже не смотрел в будущее, я вернулся в настоящее. В настоящее.
– Спасибо, – прохрипел я.
– Что у вас случилось? – спросил отец.
Я покачал головой:
– Мотоцикл занесло, он проломил ворота в изгороди, и нас выбросило в поле.
– Я всегда боялась, что эти твои поездки добром не кончатся, – сказала мама.
– Моя девушка… Она сидела сзади.
– Да, доктор что-то про нее говорил.
– Что говорил?
– Что она сильно пострадала.
– Да, это я знаю…
– Она сейчас в реанимации.
– В реанимации?
– Да, так он сказал, но больше нам не удалось ничего из него выжать. Но про тебя он сказал, что все обойдется.
– Но Сэм…
– Да, Малыш, я понимаю…
– Мне надо ее увидеть…
– Не думаю, что тебе позволят. Пока еще к ней никого не пускают. Самое лучшее для тебя сейчас – лежать и попытаться как можно быстрее выздороветь.
– Лежать?
– Да, лежать.
Лежать? Не мог я лежать. Мне было жарко, меня знобило, голова раскалывалась от боли. Мне надо было встать, я должен был двигаться. Мне просто необходимо было увидеть ее. Я должен был хоть чем-то помочь ей, сказать, как мне жаль, побыть рядом. Просто подержать ее за руку. День и ночь. Мне надо было, только это мне и было надо.
Родители посидели со мной немного, постарались подбодрить, вспоминали смешные случаи из нашего с Грейс детства, как я ее дразнил, как она мне потом мстила, но лучше мне от этого не стало. Я попросил папу съездить к мистеру Эвансу и рассказать ему о том, что случилось, а маму я попросил поцеловать за меня Грейс, а когда они наконец ушли, уставился в потолок и лежал так очень долго, слушая пиканье аппаратов, храп пациентов и болтовню сестер. Через час я понял, что сойду с ума, если так будет продолжаться дальше. Я сел, свесил ноги на пол и осмотрел свою пострадавшую конечность. Ногу перебинтовали. Когда я перенес на нее вес тела, меня пронзила резкая боль, но я понял, что смогу идти. Я встал качаясь, и ко мне немедленно подбежала сестра:
– Куда это ты собрался?
– Мне нужно в туалет.
– Сейчас принесу утку.
– Не хочу я никакой утки. Я сам дойду.
Она подняла висевшую в ногах кровати табличку с историей моей болезни, почитала и сказала:
– Ну ладно. Ты знаешь, куда идти?
– Нет.
– Выйдешь из палаты и направо.
– Спасибо.
Пройтись по коридору было приятно. Еще приятнее было облегчиться в туалете. А после того как я сполоснул лицо и руки холодной водой, я вообще почувствовал себя почти здоровым. Возвращаться в палату не хотелось. Не мог я лежать. Я прошелся до конца коридора и выглянул в окно. В небе рождался рассвет: розовые, желтые, оранжевые полосы разбивали темную синеву неба, из кустов, с вершин деревьев, из-под стрех окрестных крыш вовсю заливались птицы. Я вспомнил о своих коровах. Они сейчас, наверное, идут с поля на утреннюю дойку. Я подумал обо всех людях, что лежали сейчас в кроватях… спали… видели сны… Я подумал о Сэм, о ее милом личике, о каштановых волосах, завязанных в хвостики, о ее разбитой голове. И пошел ее искать.