– Живучий, мать твою… – сказал он и хлопнул меня по голове картой.
– Ой… – простонал я.
– Лежи смирно, приятель, – сказал Диккенс. – Скоро повеселимся.
– Мне надо поссать… – простонал я.
Водила оглянулся на меня:
– Точно, мне тоже.
Я попытался приподняться:
– Можно?
– Валяй ссы в штаны, еще не то предстоит.
– Ну уж нет, только не в моем, бля, фургоне.
– Где я скажу, там он и будет ссать.
– Но не в моем фургоне, мать твою!
– Если бы не я, ты не сидел бы сейчас в своем гребаном фургоне!
– А ты не смог бы без меня отбить дурь, так что не надо мне мозги скипидарить. Мне пофиг, когда и как этот пидор отдаст концы, но ссать в моем фургоне он не будет.
Диккенс тяжело посмотрел на своего бугая, а тот посмотрел на него с таким же выражением. Что-то промелькнуло в их глазах, я не понял точно, что именно – как будто маленькая молния проскочила.
– Ладно. Заправляйся и отведи его в гребаный сортир.
Бугай вышел из фургона и вставил шланг в отверстие бензобака. Диккенс вытащил из кармана перочинный ножик, открыл лезвие и начал чистить им ногти.
– Знаешь что, – сказал он задумчиво, – спасибо тебе. Не помню уже, когда у меня было такое хорошее настроение. Не могу дождаться, когда мы приступим к нашим играм.
– Вы о чем?
– Ох, Эллиот, не притворяйся. Ты прекрасно знаешь, о чем я. Наслаждение болью. Наслаждение чужой болью, Эллиот. – Он сложил ножик и опустил его в карман. – У меня даже мурашки бегут по коже, когда я думаю о том, что сделаю с тобой. Прямо как в ночь перед Рождеством.
– Не понимаю, о чем вы.
– Ох, Эллиот, ты очень скоро поймешь, поверь мне.
Человек Диккенса вытащил шланг из бензобака и повесил его обратно на стойку, хлопнул рукой по крыше фургона, открыл заднюю дверь и схватил меня за щиколотки. Он развязал веревку, посадил меня и сказал:
– Попробуешь хоть какие-нибудь фокусы, даже посмотришь не в ту сторону, и я сломаю тебе все пальцы, один за другим. Понял?
– Да, понял.
Он развязал мне руки и одним рывком вытащил из машины. Пока я стоял, качаясь, пытаясь унять головокружение, со стороны дороги донесся какой-то знакомый звук. Ну да, конечно, это же ревет двигатель Спайка – тот все никак не соберется его отрегулировать! А вот и сам фургон – вывернул из-за поворота и мчится прямиком в сторону заправки… Но только ехал он почему-то очень быстро. Слишком быстро. Когда фургон приблизился, я увидел за стеклом лицо водителя. Совершенно белое, голова болтается, рубаха залита блевотиной, но улыбка от уха до уха. Я его прекрасно понимал – сам еще недавно чувствовал себя примерно так же. Водиле хотелось пить, но он сам не знал, насколько сильно. Он уже дошел до зеленой стены, высокой, густой, душистой, непроходимой… Какой-то старик едва вывернулся из-под его колес и что-то проорал вслед, и на секунду водила попытался выпрямиться и нажать на тормоз.
– Мать твою!.. – потрясенно пробормотал бугай.
Слишком поздно. Белый фургон заехал колесом на бордюр, заскользил боком, отскочил назад на дорогу и наехал на урну. Из нашей машины выскочил Диккенс и заорал: «Что происходит, мать твою?!» Бугай отпустил меня и побежал в сторону белого фургона. Урна взлетела в воздух и с оглушительным грохотом рухнула на дорогу, разбросав в разные стороны мусор, затем откатилась к обочине. Фургон снова наехал на бордюр, и я услышал резкий хлопок – наверное, лопнуло колесо. Фургон врезался в фонарный столб, крутанулся вокруг своей оси; водитель крепко стукнулся лбом о руль, откинулся назад и оторопело приложил руки к глазам. Диккенс с бугаем побежали к нему, и я решил, что дольше оставаться тут мне не имеет смысла. Так что я пригнулся и дал деру.
Я добежал до густых зарослей, что росли на холме недалеко от заправочной станции, нырнул в подлесок, перекатился по земле и выглянул из-под густой листвы в тот момент, когда колеса фургона уже крутились вхолостую над придорожной канавой. Водительская дверь распахнулась, и водила, истерически хохоча, показался на подножке. Он махал Диккенсу руками и что-то кричал. Из магазинчика выскочили несколько человек в униформе – наверное, сотрудники заправки. Вдали послышалась сирена. Диккенс вдруг остановился и оглянулся назад. Я опустил голову как можно ниже и отполз в самую середину куста. Бугай держал в объятиях своего дружка, который все так же хохотал, орал и булькал. Диккенс постоял минуту, затем медленно направился в сторону красного фургона. Он старался выглядеть так, как будто суматоха его вообще не касается. Он сел в фургон, завел двигатель и медленно вырулил с заправки. Бугай что-то крикнул ему вслед, но Диккенс не остановился. Он глядел прямо перед собой – лицо его оставалось бесстрастным и ясным. Я наблюдал за ним, пока он не исчез за поворотом.