— В этом нет необходимости, — сказал Гимли. — Всадники оставили достаточно щепок и ветвей, а в лесу много бурелома. — Он набрал дров и занялся разведением костра, но Арагорн сидел молча, в глубокой задумчивости, прислонившись спиной к дереву, а Леголас, стоя на опушке, глядел в глубокую тьму леса, наклонившись вперед, словно прислушивался к отдаленным голосам.
Когда гном разжег маленький яркий костер, трое товарищей, кутаясь в плащи, уселись вокруг, загородив собой пламя. Леголас взглянул на ветви дерева над ними.
— Смотрите! — показал он. — Дерево радо огню!
Возможно, танец теней породил обман зрения, но каждый из путников ясно увидел, как ветви закачались, склоняясь к пламени; бурые листья встали торчком и терлись друг о друга, словно множество озябших морщинистых рук, наслаждающихся теплом.
Воцарилось молчание – все внезапно ощутили присутствие темного незнакомого леса, близкого, мрачного и таинственного. Через некоторое время Леголас снова заговорил.
— Келеборн предупреждал, чтобы мы не слишком углублялись в Фангорн. Почему, Арагорн? Какие предания об этом лесе слышал Боромир?
— Я слышал много рассказов и в Гондоре, и в других местах, — ответил Арагорн, — но если бы не слова Келеборна, я счел бы их попросту сказками, которые сочиняют люди, когда им не хватает знаний. Я как раз хотел спросить вас, какова истина. Но если этого не знает лесной эльф, откуда же знать человеку?
— Вы путешествовали больше моего, — заметил Леголас. — В своей земле я ничего не слышал о Фангорне, кроме песен об онодримах, которых люди зовут энтами, – они жили здесь много лет назад: Фангорн очень стар, даже у эльфов память короче.
— Да, он стар, — согласился Арагорн, — стар, как лес у Могильников, и даже еще старше. Эльронд говорил, что эти два леса похожи, они последние оплоты древних могучих лесов, где перворожденные жили, когда человек еще спал. Но у Фангорна есть и свои тайны. Я о них ничего не знаю.
— А я так не желаю знать, — сказал Гимли. — Пусть обитатели Фангорна не беспокоятся на мой счет.
Установили дежурство, и первая очередь выпала Гимли. Остальные легли и почти мгновенно уснули. — Гимли, — сонно сказал Арагорн. — Помните: в Фангорне опасно срубать ветку или прут с живого дерева. Но не отходите далеко в поисках сухих ветвей. Лучше пусть погаснет огонь. Будите меня в случае необходимости!
И он уснул. Леголас уже лежал неподвижно, сложив руки на груди, с открытыми глазами, соединяя, по эльфийскому обыкновению, глубокий сон с ночным бдением. Гимли сидел на корточках у костра и задумчиво водил пальцем по лезвию своего топора. Тишину нарушал только шелест деревьев.
Вдруг Гимли поднял голову: на краю освещенного пространства, опираясь на посох, стоял завернутый в просторный плащ согбенный старик в надвинутой на глаза широкополой шляпе. Гимли вскочил и от изумления даже не вскрикнул, хотя у него мелькнула мысль, что Саруман их настиг. Арагорн и Леголас, разбуженные внезапным движением гнома, сели и уставились на пришельца. Старик не говорил и не шевелился.
— Отец, что мы можем для вас сделать? — спросил Арагорн, вскакивая на ноги. — Идите к костру, обогрейтесь, если замерзли! — Он сделал шаг вперед, но старик исчез. Поблизости не осталось даже его следов, а искать вдали от огня они не решились. Луна зашла, и ночь была очень темной.
Неожиданно Леголас вскрикнул: — Лошади! Наши лошади!
Лошади пропали. Они выдернули из земли колышки, к которым были привязаны, и исчезли. Некоторое время три товарища стояли молча и неподвижно, обеспокоенные новым ударом судьбы. Они находились на краю Фангорна, и бесконечные лиги отделяли их от роханцев, их единственных друзей в этой обширной и опасной земле. Им показалось, что где-то далеко в ночи ржут кони. Потом все затихло, только холодный ветер шелестел в кронах.
— Что ж, лошади исчезли, — сказал наконец Арагорн. — Мы не можем найти их и поймать, так что, если они не вернутся по своей воле, придется обойтись без них. Мы пустились в путь пешком, пешком его и продолжим.
— Пешком! — изрек Гимли. — На своих двоих далеко не уйдешь! — Он подбросил дров в огонь и пригорюнился.
— Всего несколько часов назад вы не желали садиться на роханскую лошадь, — засмеялся Леголас. — Ничего, вы еще станете заправским конником.
— Вряд ли у меня будет такая возможность, — вздохнул Гимли.