И неведомое завтра толкает меня в спину, и я делаю шаг к нему ближе.
— Баирон, — тяну его имя, как патоку, лаская каждый звук языком по нёбу.
Он смотрит на мои губы, не отрываясь, мерцают его глаза, он отпускает мои ладони.
Я приподымаюсь на носочках, а он, слегка качнувшись, притягивает мою голову положив ладонь на затылок и накрывает мои губы своими губами.
И мы сближались все тесней,
Уста к устам, весь мир забыв,
Чтоб умереть в одном лобзаньи!
И сердце взрывается, замирает на несколько секунд, а затем срывается в безумный спринт.
— Ликиу, — отпускает он мои губы, выдыхая мое имя.
И в эту секунду я ощущаю каждой частичкой своего тела, что сделаю все возможное и невозможное, чтобы вернуться к нему.
— Буду ждать, — доноситься до меня, когда лодка покидает своды грота.
А я не могу успокоить стучащее сердце, прижимая пальцы к губам, ощущаю наш поцелуй где-то далеко внутри, такой сладкий и пьянящий, что хочется плакать и смеяться одновременно.
Возвращение в резиденцию, возможно и не то, чего я хочу, но это как на работу, или как выполнить подневольный контракт.
Сэм сопровождает меня к моему жилью, тихонько захожу в комнату. Тамара ждет.
Пол ночи во дворце искали сначала начальницу, потом, убедившись, что она по-другому пахнет лазутчика. Сэм не брал след, останавливался в месте, где взорвался световой шарик, и возвращался к крылу Верховного жреца.
Бомбочка оглушила его, и жрецы спешно отбыли из резиденции в неизвестном направлении. Только ближе к утру все угомонились, и сейчас как раз самое удачное время уйти.
— Уйти совсем.
Я забросила в тележку свой рюкзак. Осела сломанной куклой и Тамара, надев личину, покатила тележку к воротам.
Миссия в резиденции выполнена, хотелось верить, что я сделала все возможное, и полученная информация чего-то, да и стоит.
Сонные охранники пробубнили в спину что-то нелицеприятное про бабскую натуру, но Тамара даже не остановилась.
Оживление, которое сопровождало каждое утро, заставляло ее торопится.
Информация ценна тогда, когда она получена вовремя. А по ощущениям, времени оставалось все меньше и меньше.
Тамара вешает на дверь табличку — приема нет, оставляет меня одну.
— Сиди тихо, я скоро вернусь и тогда мы позавтракаем.
Я устраиваюсь на софе, и, прежде чем провалится в короткий сон, провожу по зеркалу.
И почти сразу же отвечают и Ричи и Кицунэ.
Если не знать, что мы попали сюда вместе, то последний месяц наложил на каждого из нас свой отпечаток.
А еще, каждый чувствует себя мобилизованным.
Ричи, однозначно привык командовать, его отчет короток и по существу.
Так мало времени, — сама не понимаю, как эта реплика вырывается из меня.
Кицунэ кусает губы, — её неожиданно отодвигают в сторону, и мы с Ричи рассматриваем очень злого мужчину.
Кажется, в нашей компании появился еще один генерал, по крайней мере точно и кратко излагать факты, это способность офицера из высшего эшелона.
И все сводится в точку Б. В башню, которая вылезла из земли, отозвавшись на магию копья Яри.
Это самый быстрый способ прибыть к месту, где решается судьба мира. Но ёкаи не знают, как пользоваться этими башнями, и единственное живое существо, которое открыло вход в эту башню, это Сэм.
— И хранитель, — сообщает Рэн.
— Меньше слов, больше дела, — прощается медведь, а я округляю глаза, как только снова появляется Кицунэ.
— Потом, — складываются губы в беззвучное слово.
Я демонстрирую ей поднятый большой палец.
— До встречи, дорогая!
— До встречи!
8.2 Делай добро и бросай его в воду
Кицунэ
— Это как «пила», например: она может быть ножовкой, циркулярной, лобзиком, бензопилой… но все равно оставаться пилой.
— Или рыбой!
И не поспоришь, — подумала Мияко, вспоминая один очень давнишний разговор с профессором колледжа.
А еще это может быть глаголом. Потому что пила, это вопросительная форма глагола пить.
И пила я вчера много. Что бы снять стресс и для профилактики простуды — ведь вода в источнике была холодной.
Пила вино, отжатое у хранителя, потом в домике мадам Ми предложила научить готовить грог и тоже пила. Потом Ми пригласила меня в ресторацию — продегустировать горячий имбирный лонг. Напиток, который подавали холодными осенними вечерами.
А потом она вспомнила, что на соседней улице подают лонг вишневый.
А на другом конце города — травяной.
После какого из них я оказалась на руках у злого Рэна я уже и не упомню.
И поэтому на его вопрос — чего пила? — мне хотелось не отвечать, а спрятаться под одеяло.
Мне и самой страшно было признаться, что этот загул связан именно с ним. Что раздрай в душе толкает на необдуманные поступки и заставляет глушить доводы разума алкоголем.
Доводы разума и притяжение. Сумасшедшее притяжение к этому мужчине. Физически тянущее в сторону, где он находится и ослабевающее только при его приближении.
— Зачем ты мазала всем посетителям таверн и рестораций лоб антидотом? — видимо он уже не первый раз задавал этот вопрос за сегодняшнее утро, и только теперь мне дошел смысл вопроса.
— Я?
— Ты. И еще убедила маму помогать тебе.
— Владычицу Морскую? — зачем-то переспросила я, пугаясь услышать подтверждение.
Память подбрасывала мне картинку, что на каком- то этапе нашего вчерашнего приключения нас стало трое, и третья в нашей компании не могла же быть его матерью.
Мужчина закрыл глаза, выдохнул, посмотрел на меня и как с ребенком продолжил.
— мадам Ми — помнишь?
Облегченно закивала, поражаясь что комната не кружится и моя голова — не бедная.
— А про Изначального зачем рассказывала? — опять спросил он, не дождавшись ответа на первый вопрос.
— Я? — теперь уже ужаснулась.
— Нет, мадам Ми, — раздраженно ответил он.
— Фух, а я уж подумала, что я.
Он застонал, это было прикольно, играть на чувствах и чувствовать, как его злость растворяется и по комнате начинают порхать горяченькие флюиды. И под одеялом становиться жарко несмотря на то, что на мне нет совершенно ничего.
— Ты что, — рычу, глядя ему в глаза, — меня раздевал?
— Я? — теперь уже Рэн включает дурака. По глазам вижу, что его забавляет мое негодование. А еще ему нравится, как краснеют мои щеки.
— Я не смог вовремя остановиться, — вздыхает покаянно.
— Вовремя? — кажется я мигом охрипла, представив наш первый раз в бессознательном состоянии моего тела.
— Ну да, пока все не снял, не остановился.
— И все? — с затаенной надеждой спрашиваю, покусывая нижнюю губу.
Кажется, это не проходит мимо его внимания. Его взгляд не отрывается от губы и зубов, закусывающих ее.
— Все, — хриплые нотки в голосе обжигают тело под одеялом. Иголками мятной свежести.
В комнате начинает благоухать голубой лотос, и мне кажется, что ничего уже не сможет остановить несущихся друг к другу сердец.
Ан нет, зеркало тинькает, устанавливая связь с моими побратимами.
Я хватаю его, выставив из-под одеяла руку. Упаковываясь в кокон, похожий на гусеницу, отвечаю на вызов.
Кажется, Рэн перестал удивляться с момента, как превратился в Морского Дракона.
Разговаривающее зеркало, — и что удивительного?
Действительно, чему еще удивляться в этом мире, если уж ты сам — существо настолько не реальное и мифическое, что впору идти к психиатру.
После сеанса связи каждый переваривает услышанное. Я благодарна мужчине, что он отошел на другую сторону комнаты. Слишком пьянит его близость, электризует пространство, между нами, поднимает волоски на руках и всячески притягивает.
Малодушно хочется поддаться этому притяжению и утонуть в обещанной эйфории, страсти и любви.
И только лиса обиженно тянет внутри — а как же битва и без нас?
Действительно, как же без нас. И под НАС, я подразумеваю отнюдь не тех, кто сейчас находится в комнате, и не тех, кто ждет внизу на кухне мадам Ми.