— Пошли, ешкин кот… Видимо, не все нам вчера рассказали. И Петр решительно двинулся за всеми.
Людей на площади собралось десятка два. Они хмуро оглядывались по сторонам и тихо обсуждали между собой новую свалившуюся на их головы напасть. В динамиках, выходивших на улицу, раздался треск и шипение. Услышав эти звуки, все враз прекратили обсуждение произошедшего, подошли поближе к ним и молча стали ждать. Потянулись тоскливые минуты мрачного ожидания. Наконец, что-то щелкнуло и шипение прекратилось.
— Господа и товарищи бывшие заключенные, а ныне представители расы людей, бесстрашно исследующие планету «Заповедник»! Вы все желаете узнать, что произошло. Так вот, это было неизвестное пока еще нам явление, которое первооткрыватели планеты назвали «Зов». Через разные промежутки от десяти до четырнадцати дней из необнаруженных источников на планету обрушиваются радиоволны, которые подавляют всю электронику и сжигают ее. Живые же существа при прохождении сквозь них этих волн слышат едва различимые шипящие голоса, в черепной коробке возникает жуткая боль, а тело начинает сводить судорогами. Животные или птицы в момент зова очень напуганы или агрессивны. Полностью помогают защититься от «Зова» только стены домов ваших блоков, сделанные из материала, в больших количествах недоступного даже для хозяев по причине своей дороговизны. К сожалению, они не смогли пока изобрести костюмы, защищающие от «Зова», но зато смогли наладить выпуск налобников, имеющихся у всех вас, которые предупреждают звуками и мерцающим красным светом за несколько минут о грозящей опасности. Напоминаю, их надо носить постоянно в любое время суток, иначе приходящие к ним данные сбрасываются и в течении трех единиц местного времени, называемого вами «день», если вы не в вашем помещении, вам грозит удар «Зова», поскольку предупреждение отключено. На открытой местности, попавшие под «Зов» умирают или реже сходят с ума. Частично спасают от «Зова» естественные преграды от радиоволн — разного рода укрытия из земли или камня. Боль в голове вы будете чувствовать, но, в зависимости от толщины вашего временного убежища, она будет разной силы. Особи, которые сегодня погибли, нарушили наше распоряжение о ношении налобников и, надеюсь, вы правильно осознали последствия этого. Теперь о хороших новостях. Через 6 дней сюда прилетает челнок для восстановления популяции вашей колон… г-хм… расы. Прибудет еще 40 особей. Надеемся, что вы поможете подготовиться им к опасностям «Заповедника». В заключение объявления хочу напомнить, что умерших особей необходимо отнести за пределы города или сдать на переработку во избежание эпидемии болезней, связанных с нахождением отходов жизнедеятельности среди здоровых членов вашей популяции.
Динамики умолкли.
Немногочисленные обитатели городка продолжали стоять в гробовой тишине на площади и переваривали услышанное.
— Писец, это зверек, всегда подкрадывающийся незаметно. И, сука, всегда не в том месте и не в то время. Всю жизнь мечтал просыпаться утром от приятного голоса: «Подъем! Утренняя уборка трупов!».
— Заткнись! — оборвал Петр разглагольствования Муни. — Надо крепко подумать, как дальше жить со всем этим.
— Как, как… Каком кверху.
К ним подошел Сэм. — Живы, бродяги?
Да уж поживее, чем те, которых велели в переработку сдать. — Петр вздохнул. — В тюрьме сейчас макароны дают, — вспомнил он легендарную фразу из фильма. — А мы, бесстрашные особи колонии, на завтрак трупы таскаем.
— Шутишь? Это хорошо. Значит еще не упал духом, — дружески двинул его по плечу Сэм. А вот те, кто мечтал здесь крестными отцами стать, сдуваются. Не успеешь жирком обрасти, уже со своим мачете индейский танец перед чертями пляшешь. Вон, Мэт уже пляшет. Он из-за обещанной доли в налогах на ночь под навесом остался, чтоб на рассвете словить шакалов-рыбаков, не желающих делиться с обществом. Факинг шит, — выругался он. Ничего, новое мясо прилетит, полегче станет. Народу прибавится, значит и отчислений в казну.
— А кому полегче? Мне? Тебе? Тут все обстоятельства кричат о том, что друг за друга держаться надо. А здесь все тертые житухой, каждый только сам себе привык доверять. И как после этого мы вместе сможем здесь жить? Петр хотел еще что-то добавить, но остановился и махнул обреченно рукой. Ладно, завяжем. — Куда у вас тут покойников относят?
Глава 4
— Есть живые? Хунг, ты в гроте? — Петр с Муней стояли возле костровища, навьюченные сухостоем, собранным по дороге. Они сбросили дрова, Петр аккуратно поставил на землю купленную кружку в поселке с набранной на роднике водой и подошли ко входу в грот. Оттуда донеслись какие — то звуки, но слов было не разобрать. Фу, вроде живой — облегченно вздохнул Петр, и они спустились внутрь грота.
— Хунг, мальца прихрамывая и морщась от боли в боку, вышел им навстречу.
— Живой, однако. Утром на рассвете погода была совсем худая. Голова жутко болела. Думал, помирать буду.
— Это не погода. Это Зов был. Хунг, мы сейчас расскажем все что узнали внизу. Это еще похлеще самых страшных сказок, которые в детстве рассказывали… У вас на Алтае даже про такое не выдумали, фантазии не хватило.
— Да. — подтвердил слова Петра Муня. Хунг, мы в самой, что ни на есть настоящей вселенской жопе. И сегодня была вторая после нападения драконов попытка нас в ней переварить. Он плюхнулся на шкуру, но тут же вскочил. — Ай это кто меня цапнул! Или мне показалось, или шкура шевелится? — Муня еще на шаг отступил назад, но поскользнулся на скользких камнях грота, и, исполнив пару пируэтов начинающего танцора брейк-данса, повалился на них. — У как больно! И глюки еще эти…
— Это не глюки. Это ее дети.
— Какие еще дети?
— Ее. — Хунг подошел к лежанке, и показалось, что выдрал оттуда кусок шкуры, оказавшийся на поверку котенком абсолютно одинаковой с ней расцветкой, разве чуток светлее и пушистей. Обнаружив себя на руке, котенок зашипел и угрожающе показал клыки. Хунг положил его обратно на шкуру. — Боится пока. Да и вас впервой видит.
— Хунг! — всплеснул руками Муня, но от резких движений болезненно скривился, и, решив больше не пытаться помочь руками передать все свое возмущение, продолжил уже вкрадчивым тоном. — Я правильно понял, что, пока мы героически ходили туда — сюда в поселок, ты нашел отпрысков этой твари? — Он кивнул на шкуру. — Которая неудачно пыталась сожрать нас. И решил, что будет лучше, если это за нее сделают они?
— То случайно получилось. — с легкой тенью смущения на лице ответил Хунг. — Местный заяц в силок попался. Потом дрова собирал. Услышал писк. Подошел. Гляжу, они… Принес сюда. Жалко стало, ведь дети!
— То есть, этот маленький гаденыш еще и не один, а их целая орда? — Испуганно поглядел на лежанку Муня.
Край шкуры зашевелился, из — за нее показалось морда второго котенка, настороженно глядящая на людей.
— Хорошенькие, — хмыкнул Петр и аккуратно присел на другой край шкуры.
— Я с ними спать не собираюсь! — категорически заявил Муня. — Может вы, китайцы, и привыкли почивать в обнимку с дикими зверями, но я не хочу вскакивать ночью от того что мне ласково лицо обгладывают персонажи из Красной Книги. Все, берем зайца и идем наружу готовить и рассказывать новости нашего Юрского парка.
— Так нету. — Еще смущеннее вымолвил Хунг.
— Что нету?
— Зайца нету.
— А где он?
— Так котят накормил. Они мясо уже есть начали. Голодные были. Все, что осталось, там. — И он показал на камни внизу, между которыми на мышином помете лежали остатки заячьей головы с одним ухом.
— Ты, ты… — Муня не нашел, что сказать и только махнул рукой и сразу вскрикнул от боли в ней, забыв, что именно эту руку и расшиб при падении. Тогда он сел на ближайший большой камень и обреченно уставился в потолок грота.
— Ладно, у нас еще пайки есть. — примирительно сказал Петр. Мы лески немного купили, еще силки соорудим. Может, поймаем кого. Пошли наверх, кипятку хоть сделаем.
— Они вышли из грота и начали разжигать костер. Занятие это было нудное и долгое. Надо было кому-то встать на четвереньки, принять известную многим позу, приложить кусок сухого мха к налобнику в том месте, где у него находился пьезоэлемент, искрой воспламенить мох, ну а дальше, как обычно. Раньше насчет этого не парились, налобник просто стаскивали с головы, но теперь, помня про объявление на площади, пришлось извращаться по полной. Только с четвертой попытки и с помощью известной матери, произносимой только в самых крайних случаях, мох задымился и появились первые робкие язычки пламени. С котелком тоже было не все гладко. Хунгу, пока лежал и залечивал раны, притащили содранную с деревьев кору, напоминающую березу, и он смастерил из нее котелок. Но вода, естественно, щедрыми каплями просачивалась через щели, неумело сделанные человеком. Тогда ему набрали смолы с каких-то хвойных деревьев, и он полдня смолил стенки. Потом еще сутки это застывало. Вышла корявая посудина, напоминающая маленькое лукошко. Вода все равно маленько капала, но закипятить ее уже было можно. А на горький привкус коры со смолой старались не обращать внимания, все равно по сравнению с холодной водой это был громадный рывок вперед. Пока вода закипала, троица робинзонов нарвала больших листьев и разложила на них брикеты пайков. Муня надкусил один, показавшийся ему чуть больше по размерам и сплюнув, выругался.