Внезапно появилась правая рука, державшая копьё, и один этот жест угрожал проколоть Жильберта насквозь.
Он был без кольчуги и находился как раз у ног своего противника. Но в тот момент, как Жильберт положил руку на свой меч, пристально глядя на противника, он внезапно увидел странное зрелище. Длинная стрела пронзала голову пистойца, и с минуту он продолжал смотреть на Жильберта широко раскрытыми глазами. Затем, все ещё продолжая стоять, его тело стало медленно склоняться к самому себе, как будто он цеплялся за себя, и потом, бряцая сталью, покатилось из чащи кустов в лужу, где копьё сломалось под ним.
Дело в том, что маленький Альрик, саксонский конюх, подозревая грозившую Жильберту опасность, спокойно спустился на землю и направлял свой лук на врага. Глаз юноши был очень верен, хотя он впервые стрелял в человека.
— Прекрасно сделано, мальчик! — воскликнул. Жильберт.
Когда труп с шумом упал, лошадь Альрика попятилась; он спокойно ослабил натянутый лук и вскочил в седло, готовясь в путь.
Когда Жильберт хотел продолжать путь, но Дунстан помешал ему.
— Этот человек был лишь часовым, — сказал он. — Немного далее вы найдёте весь лес, переполненный вооружёнными людьми, поджидавшими всадников, которых мы видели там. Наверно я умру с вами; но зачем умирать, как крысе в ящике с хлебом? Поедемте ещё немного вперёд, а затем обойдём лес и выедем на дорогу в том месте, где она достигает Тибра, внизу, в долине.
— Но мы предупредим флорентийцев, что они попадут в засаду, — сказал Жильберт.
Они снова поднялись по склону горы. Только они скрылись из виду, как очень старая женщина и маленький мальчик, одетые в тряпьё, и оба вооружённые двумя ножами, принялись срывать с мертвеца его ржавую кольчугу и бедную одежду.
Жильберт, достигнув дороги, пустил свою лошадь галопом навстречу всадникам. Он вдруг остановился за двенадцать шагов перед ними, подняв свою правую руку раскрытой. Рыцари и оруженосцы медленно продвигались, все одетые в кольчуги; некоторые из них были в кафтанах с вышитыми девизами и большинство с обнажёнными головами; их стальные шлемы и забрала висели на седельной пуговице.
— Сударь! — закричал Жильберт громким и ясным голосом. — Вы направляетесь в засаду. Каштановый лес наполнен пистойцами.
Всадник, ехавший впереди, как глава над всеми, подъехал совсем близко к Жильберту. Это был уже немолодой человек со смуглым, гладким лицом, тонко выточенным, как барельеф на раковине, а его волоса были серо-железного цвета и коротко подстрижены.
Жильберт рассказал ему, что с ним случилось в лесу, Слушая его, всадник молча и с задумчивым видом рассматривал лицо Жильберта почти с наглым упорством.
— Если вы хотите, я провожу вас по дороге, где проехал сам, — сказал молодой человек, — и вы можете въехать в чащу, откуда будете сражаться с большой выгодой.
Но флорентиец улыбнулся такой простой тактике.
Чтобы испробовать направление ветра, он протянул правую руку, высунув её в отверстие, сделанное у запястья рукава кольчуги, так что железная перчатка кольчуги оставалась висящей. Почувствовав, что ветер дул к лесу, он подозвал к себе оруженосца.
— Возьмите десять человек, зажгите факелы и подожгите эти молодые деревца.
Мужчины взяли жаровню, поддерживаемую углём весь день во время пути из боязни, чтобы не остаться без огня ночью в лагере. Они зажгли факелы, сделанные из смолёной пакли. Вскоре поднялся густой дым, и раздался треск горящих зелёных веточек. Глава флорентийцев надел стальной шлем и надвинул забрало. Все, кто был с обнажёнными головами, последовали его примеру.
— Сударь, — сказал рыцарь Жильберту. — Теперь, когда вы оказали нам большую услугу, вам надо встать позади нас, так как скоро здесь начнётся сражение, а на вас нет кольчуги.
— Время очень жаркое, чтобы надевать железную одежду, — ответил смеясь Жильберт, — но если я не насилую рыцарских обычаев вашей страны, предлагая вам моё общество, я встану с вашей левой стороны, чтобы вы могли увереннее наносить удары вашей правой рукой.
— Сударь, — ответил глава, — вы слишком любезны. Из какой вы страны?
— Я англичанин, сударь, и норманнской крови, — ответил Жильберт.
И он сказал своё имя.
— Жино Буон дель Монте, к вашим услугам, — сказал всадник, называя себя.
— Нет, сударь, — ответил смеясь Жильберт, — рыцарь не может служить простому оруженосцу.
— Никогда не стыдно для благородного человека служить другому благородному человеку, — возразил флорентиец.
Дым изгнал пистойцев из леса, и оба склона горы, откуда спустился Жильберт, были покрыты всадниками в кольчугах и пешими слугами, одетыми в кожу, и с таким же бедным вооружением, как мёртвый часовой.
Буон дель Монте вложил свои ноги в широкие стремена, укрепился на седле, натянул уздечку, все время следя за движениями неприятеля.
Жильберт спокойно наблюдал за ними. До сих пор он никогда не встречался с неприятелем верхом, хотя уже сражался пешим. Он улыбался от предстоящего удовольствия, выбирая человека, который должен пасть от его ударов. В Англии или во Франции он, разумеется, надел бы кольчугу, уложенную на спине вьючного мула, но здесь, во время мягкой итальянской весны, при утреннем ветерке, наполненном запахом диких цветов, жужжанием пчёл и щебетанием пташек, сражение имело вид безобидной игры. Он чувствовал себя совершенно в безопасности, одетый в суконную куртку, как будто она была из стали.
Положение флорентийцев было лучшее, так как в случае неудачи позади была широкая дорога их страны; пистойцы же, изгнанные из леса густым дымом и пожаром чащи, вынуждены были взобраться на такой крутой склон горы, что многие из них должны были сойти с лошадей. Таким образом они оказались скученными в узкой неровной долине между дорогой и подножьем скалистой горы. Буон дель Монте видел своё преимущество, он поднял меч над головой и своим ясным голосом отдал команду, так что было слышно каждое слово.
Мгновенно покой природы был нарушен возгласом войны. Галоп лошадей был задержан, сверкнули мечи, раздался вой людей, и стрелы пронзили густые облака пыли, внезапно поднявшейся, как дым от взрыва. Во главе атаки скакали друг возле друга итальянец и норманн, непроницаемые чёрные глаза и спокойные черты оливкового оттенка находились рядом с юной, неустрашимой фигурой молодого норманна с бледным, сияющим лицом, белокурыми, развевающимися по ветру волосами, с большими глубокими, синими, как сталь, глазами, с раздувающимися ноздрями человека, созданного для сражений.