Он был погружён в свои мысли, когда у входа в его палатку внезапно появилась тень. Он поднял глаза; пред ним стоял один из рыцарей свиты Элеоноры в своей парадной одежде, положа руку на рукоятку шпаги, а другой держа круглую шляпу, чтобы приветствовать Жильберта. Это был среднего роста гасконец, худой и гибкий, как стальной клинок, смуглый, как мавр, со сверкающими глазами и с тонкими чёрными усами, приподнятыми, как у кота. Его манеры были вычурны, и он сильно злоупотреблял руками при разговоре, но это был честный и откровенный человек. Жильберт встал, чтобы его принять, и заметил позади него солдата, который нёс что-то не большое, но тяжёлое.
— Владелец Стока? — спросил рыцарь у Жильберта.
— Если бы я имел, что мне должно принадлежать, то я был бы им, но я не имею этого. Моё имя Жильберт Вард.
— Рыцарь Жильберт… — начал гасконец, снова кланяясь и делая рукой, в которой держал шляпу, широкое движение, окончившееся у сердца, как бы благодарил за данные ему справки.
— Нет, сударь, — перебил Жильберт. — Я не приму рыцарства от тех, которые хотели бы дать мне его, а те, от которых я принял бы, не предлагают мне его.
— Сударь, — ответил учтиво рыцарь, — те, о которых вы говорите, не могут вас знать. Я пришёл от её высочества герцогини Гасконской.
— Герцогини Гасконской? — спросил Жильберт, который не привык к титулам.
Рыцарь выпрямился, как будто встал на цыпочки, а его рука поднялась с эфеса меча широким жестом к усам.
— От герцогини Гасконской, сударь, — повторил он. — Некоторые лица называют так её величество королеву Франции, конечно, не намереваясь её оскорбить.
Жильберт невольно улыбнулся, но глаза гасконца сразу загорелись.
— Вы надо мной насмехаетесь? — спросил он, кладя руку на меч и немного выдвигая правую ногу, как будто он намеревался стрелять.
— Нет, сударь, — сказал Жильберт, — простите, что я улыбнулся, любуясь вашей гасконской преданностью.
Гасконец сразу усмирился и тоже улыбнулся несколько раз, сделав движение своей длинной рукой.
— Я пришёл от герцогини Гасконской, — сказал он, настаивая на этом титуле, — чтобы выразить вам её королевскую благодарность за услугу, оказанную вами на днях. Её величество очень занята советом, иначе она прислала бы меня ранее.
— Я почтительно тронут её посольством, — ответил несколько холодно Жильберт, — и прошу вас, сударь принять мою благодарность за труд, взятый на себя.
— Сударь, я вполне в вашем распоряжении, — возразил рыцарь, все ещё держа руку у сердца. — Но вместе со словами герцогиня посылает вам чрез меня более вещественное доказательство её благодарности.
Он повернулся и взял из рук сопровождавшего его солдата тяжёлый кожаный мешок, который предложил Гильберту. Когда он приблизился к молодому человеку, тот отступил на шаг. Ему предложили денег за поступок, который мог стоить жизни Беатрисы!.. Он чувствовал, что с ним делается дурно, как будто это была цена крови, полученная Иудой. Его лицо страшно побледнело, несмотря на загар, и он нервно сложил руки.
— Нет, — сказал он, — прошу вас! Не надо денег, достаточно благодарности.
Рыцарь посмотрел на него сначала с удивлением, предполагая, что он только будет отказываться из церемонии.
— Поистине, — ответил он. — Я по приказанию герцогини подношу этот подарок, как выражение её благодарности.
— А я умоляю вас вашим рыцарством поблагодарить её величество с возможным почтением за то, чего я не могу принять, — произнёс Жильберт суровым голосом. — Она не моя государыня, сударь, чтобы я считал её моей поддержкой в этой войне. Богу угодно было, чтобы я спас жизнь даме, но я не возьму её золота. Я не намерен быть неучтивым ни относительно её величества, ни относительно вас.
При виде, что он говорит серьёзно, выражение гасконца изменилось, и весёлая улыбка осветила его бледное лицо, так как он встретил человека по сердцу. Он отбросил в сторону солдата тяжёлый мешок, который со звоном упал на пол, прежде чем солдат подхватил его. Затем, обернувшись к Жильберту, он протянул ему руку с меньшей церемонией и дружелюбнее, чем прежде.
— Имей вы немного акцента, и это можно было бы принять за гасконца.
Жильберт улыбнувшись пожал ему руку, так как очевидно было, что рыцарь намерен сказать ему самую лестную любезность.
— Сударь, — ответил англичанин, — я вижу, что мы с вами одного мнения относительно этого вопроса. Прошу вас устроить, чтобы королева не обиделась ответом, кото-рый вы передадите ей от моего имени. Я полагаюсь на вашу учтивость и ловкость относительно выбора слов, какие вы найдёте лучшими, так как я беден на комплименты.
— Герцогиня Гасконская будет лучшего о вас мнения, сударь, когда выслушает меня, — сказал гасконец.
После этого он сделал широкий жест и поклон, на которые Жильберт отвечал с серьёзным видом, и распростившись направился к двери. Но затем внезапно, забыв свои приёмы и повинуясь сердечному влечению, он обернулся и возвратился ещё раз пожать руку Жильберта.
— Если бы вы имели наш выговор… — сказал он.
Его нервная фигура исчезла через секунду, и Жильберт остался один. Он спрашивал себя, не намерена ли была королева его оскорбить, однако он не мог этому поверить. Вскоре он вспомнил все случившееся, и ему пришло в голову, не стало ли ей стыдно, что она выказала в минуту опасности своё сердечное чувство, и теперь с целью прикрыть его, она хотела ему доказать свой взгляд на него, как на честного человека, которого она должна была вознаградить материально.
Странная вещь, эта мысль ему настолько же понравилась, как рассердило предложение золота. Было бы лучше, раздумывал он, чтобы королева действовала так и помогла бы ему считать её существом из другой сферы. После этого, думал он, будет невозможно и вне вопроса, чтобы её взгляд или жест могли заставить его испытать дрожь, которая пробегала бы с головы до ног, как огненная река. Рука, протянувшаяся, чтобы заплатить за собственную жизнь деньгами, должна быть так же холодна и нечувствительна, как камень.