– Ты, Живорез, пока вот тут побудешь, на еловой лапе. – Яга деловито приладила череп на колючую ветку. – Дозорную службу и отсюда нести можно. Да не зевай, морда разбойничья!
Васёна и бровью не повела. Насмотрелась уже на мертвые головы бывших душегубов, привыкла. Сейчас ее волновало только одно: будущая метла.
Яга легко, одной рукой, выдернула из снега и промерзлой земли осиновый кол, кинула Васёне. Девочка поймала его на лету.
– Прикинь: по руке ли он тебе, не тяжел ли?.. Нет? Вот и славно. Пошли в дом. Ты кол в порядок приведешь, а я пока Ворона Вороновича кое-куда пошлю.
* * *
Василиса ножом обстругивала и скоблила осиновый кол, чтоб стал глаже, и слушала наставницу.
– Я тебе покажу кой-что получше заморских микросхем. Научу оживлять метлу... Так, что у тебя на обвязке-то было? Волосы, вот как... ну-ка, ну-ка, занятно...
Яга аккуратно отделила от разорванного волосяного шнура, уцелевшего на бамбуковой полоске, один волосок, кинула в огонь, вгляделась в мгновенную вспышку, принюхалась.
– Ишь ты! А была то коса самоубийцы, звали девку Вэй Ли, при жизни шлюхой была... неплохо. Хорошая была оплетка, но придется выбросить. Не горюй, новая лучше будет, из гадючьей кожи. Да не из кожи убитых змей – какая в ней прочность, какая сила колдовская? Нет, настоящие выползки, сброшенные перелинявшей гадюкой. Я в свое время ради нового помела в самый что ни на есть Багдад добралась, добыла там кожу королевской кобры, во!.. Но и гадючьи шкурки в деле пользительны – уж всяко лучше ремешков из человечьей кожи. Никогда, внучка, не бери на обвязку эти ремешки, из-за них метла становится шибко умная, вместо полета философствовать начинает, наперекор хозяйке все делает. А змеиная шкурка – она проще. Она, когда на змее была, точно знала, что рожденный ползать – летать не может, так теперь для нее полет – чудо и радость...
Василиса слушала и работала. У нее и всегда-то в руках дело не ржавело, а тут она особенно старалась. Под внимательным взглядом Яги метла словно сама на свет появилась: до того ловко легли друг к другу бамбуковые полоски-прутики, до того прочно обняла их оплетка из гадючьей кожи, до того славно острый нож остругал осиновую рукоять.
– Давай-давай, – одобрительно кивнула ей Яга. – В покупной метле и половины той силы не будет, как в той, которую ты сама с любовью сделаешь. Эх, сколько я, старая, на свете живу, в колдовстве кой-как разбираюсь, а и то не устаю удивляться, какие чары могут быть в вещи, которую человеческие руки сделали, коли те руки – с умением да со старанием...
Дверь приоткрылась, из сеней деликатно протиснулся ворон, притворил крылом дверь, чтоб горницу не выстуживать. Яга отломила ему краюшку пирога. Кондрат уселся на краешке стола и принялся за угощение. Яге ничего не сказал, а та и не спросила. Раз повеление выполнено, то чего зря речи вести?
– Теперь главное, – веско сказала Яга. – Чтобы метлу оживить, понадобится кровь. Немного – всего три капли. Капля человечьей – для разумения, капля собачьей – для верности, капля птичьей – для легкости полета...
– Кар-р-р-р!!!
– Струсил? Не трепыхайся, воронья душа! Кому твоя кровь нужна? Мне орел каплю своей даст. Орел, птичий царь, у меня в долгу – я по прошлой весне не дала змее его гнездо разорить. Запоминай, Васёна: ежели ненароком сделаешь доброе дело, так расстарайся с него прок поиметь, не то будешь ты не ведьма, а распоследняя безмозглая фея.
– А собачья кровь, бабушка? Где мы ее возьмем?
– Я над домашним зверьем не властна, а вот уговориться могу. Ждем гостей, Васёна, за коими Ворон летал. А пока ты осинку-то заостри, чтоб было чем упыря приветить, коли к тебе сунется, да слова мои запоминай.
– Я слушаю, бабушка. А кровь надо брать добром? Или можно силой, без согласия?
– Оно все равно, лишь бы не с мертвого брать. С мертвого-то – какой полет? Мертвая кровь метлу к земле грузом потянет. А насчет «добром»... Ты пробовала когда-нибудь у живого орла каплю крови силою взять? Они, орлы-то, народ драчливый и вредный...
Так и шла учеба с работой пополам, пока ворон не каркнул от слюдяного оконца:
– Гости на двор-р!
– Пошли на крыльцо, Васёна, – сказала Яга.
* * *
С любопытством, но без удивления глядела Васёна, как с неба пал огромный черный орел, сел на перила крыльца, повел на Ягу темным взглядом. Девочку он не соизволил заметить – что ему, птичьему повелителю, всякая мелочь двуногая?..
– Вот он, должник мой, – сказала Яга. – Помнишь, царь-птица, что я для тебя сделала? Дай каплю крови – и мы в расчете.
Орел безропотно дал старухе уколоть себя острым ножом под крыло, а потом сорвался с перил и с клекотом улетел прочь.
Яга передала окровавленный нож Васёне, та сделала на метле зарубку.
В это время за елями послышался лай. Кот Лиходей выскочил на крыльцо и уселся рядом с Ягой, с неодобрением глядя, как на поляну вышел огромный кудлатый пес и сквозь сугробы стал пробиваться к избушке.
Сойдя со ступенек и став перед псом, Яга пристально глянула четвероногому гостю в глаза.
– Зовут тебя Трезоркой, – сказала она медленно. – Живешь ты в деревне Коряжинке у охотника Никодима. Весь свой век ты хозяину верно служил, дичь ему искал, дом сторожил. А теперь стал стар, слышишь туго, видишь худо. Подумывает хозяин тебя со двора согнать. Так?
Пес уныло повесил морду.
– Люди – они такие... – понимающе кивнула Яга. – На чужие долги у них память крепкая, а на чужое добро да на чужую службу – куцая... Но тебе, Трезор Полканыч, я берусь помочь в твоей беде. Дай мне каплю своей крови, а за то еще пять лет быть тебе лучшим в округе сторожем и охотником. Хозяин тобой нахвалиться не сможет...
Острый нож уколол собачий бок. Яга приподняла собачье ухо, шепнула несколько слов – и пес на глазах преобразился. Исчезла понурость, перестали слезиться глаза. Трезор радостно залаял и понесся прочь. С крыльца было видно, как он с молодой прытью чешет среди елок.
– А человечью кровь у кого возьмем? – деловито сказала Васёна, беря у Яги нож и делая вторую зарубку.
– Человечью? – охнула Яга. – Про человека-то я и забыла, дура старая! Что делать будем, Васёнушка? Твоя кровь не годится, ты – хозяйка. Метла забалуется. Моя кровь... ох, ну какой же я человек? И сроду я человеком не была!
Васёна жила в ученицах не первый год и научилась за словами «забыла, дура старая» узнавать очередное испытание.
Девочка с огорчением глянула на небо, затянутое тучами:
– Темнеет уже... Надо бы в деревню поскорее... Может, найдется кто-то смелый и жадный, чтоб продать каплю крови.
– Зачем в деревню-то? – кротко спросила Яга.
– Как – зачем? Здесь ведь человека не сыскать!
– Мииаааууу! – вознегодовал Лиходей, засверкал зелеными глазищами, выгнул спину.
– Сплоховала ты Васёна, – хмыкнула Яга. – Забыла, что еще один человек в избе есть!
И хлопнула в ладоши.
В мгновение ока кот исчез. На его месте стоял теперь молодой парень – красивый, смуглый, цыганистый, но с зелеными, совсем не цыганскими глазами. Одет был парень нарядно: черные порты заправлены в сапоги, ярко-алая рубаха шита по вороту белым узором, пояс желтый, с кистями...