Сбросив ношу на свободную часть верстака, рабочий отступил, сдёрнул картуз, поправил пятернёй короткие волосы, снова надел головной убор. Остальные подельники занялись добычей, горкой вывалили разномастные пачки банкнот. "Федя" разровнял их в один слой. Усатый потёр руки:
- А неплохо! - и оценил. - Тыщ двадцать будет...
- Экс прошёл, как по маслу! Мигаль рассчитал место остановки до аршина. Воры тоже церемоний не разводили. Жук артельщика швырнул, так тот кубарем! А Щербатый своего и кулаком наладил. Эх, удачно взяли! - блондин взъерошил торец пачки, словно колоду игральных карт. - Француз, с этими парнями можно иметь дело...
Грабители и усатый любовались деньгами, трогали, рассматривали и бросали назад. Довольные успешным ограблением соучастники не заметили, как рабочий в картузе, по кличке Мигаль, вздрогнул, услышав слово "Француз". Глубоко вздохнув пару раз, он стал приводить себя в порядок - расправил пиджак и надел в рукава, затем тщательно отряхнул брюки, заправленные в сапоги. Очевидно занятый делом, на похвалу с пожатием руки - отозвался коротко и без улыбки, мол, говорить не о чем. Так и стоя поодаль, он вынул револьвер, осмотрел.
- Мы хоть не жнём, - самодовольно подбоченился Жук, - но погоды ждём. Вишь, в пять минут как богато уродилось...
- Только вот прохожую подстрелили, - хрипло заметил Мигаль, прокручивая барабан нагана, - а обещали, что в воздух...
Щербатый презрительно бросил, не оборачиваясь:
- Когда в меня шмаляют? Ага, держи карман шире! Ладно, Француз, давай делить, как услови...
Его оборвали выстрелы. Воры и блондин повалились замертво, не успев понять ничего. Усатый спохватился, но безуспешно дёргал револьвер, который зацепился за пояс. Рабочий направил ствол в его сторону и отпустил курок, что удерживал левой рукой. Вскрикнув, Француз зажал плечо, а стрелок выпростал у раненого оружие и заявил:
- Как долго я к вам подбирался... Час пробил!
- С ума сошёл, Мигаль! Наши тебе не простят, это же для партии...
- Вот мы и встретились, Забельшанский...
- Откуда ты меня знаешь? Что тебе надо? - Француз со страхом и ненавистью смотрел в лицо рабочего, на желваки, которые проступали так чётко, словно челюсти сводило судорогой.
- Где Маврин, Дора и Клара? Кто ещё причастен к тому взрыву?
- Ты провокатор, - усатый высказал догадку, которая его взбодрила, - а вот на, выкуси! Тебя за эти убийства самого осудят, сволочь!
На полу в агонии забился вор. Почти не глядя, Мигаль добавил ему милосердную пулю. Затем выстрелил в колено Француза, а когда тот рухнул, пообещал:
- Изрешечу. Отвечай!
- Соловьёва с Иудиным казнили, Дора умерла от чахотки... Данила с Кларой здесь... Средняя Мещанская, девятнадцать, четвёртая квартира... семь размеренных стуков, - сквозь стенания признался Забельшанский, а затем взмолился, - скорую помощь вызови, их станция рядом! Истеку же кровью!
- Нет, - Мигаль отклонил просьбу эсера, - тут сдохнешь. Я приговариваю тебя...
Ствол нагана двигался, выбирая место для прицеливания. Забельшанский молил и отползал на спине, ожидая выстрела то в пах, то в живот, то в лицо. Электрический свет добавлял во всё окружающее желтизну, но не мог скрыть бледность Мигаля, губы которого кривились, неизвестно, в ухмылке, в судороге ли.
Выстрел, наконец, сотряс воздух. Кровь из пробитой груди быстро иссякла, и жизнь покинула усатого. Мигаль пнул тело в раненую ногу, подозрительно всмотрелся, не мелькнёт ли гримаса боли. Убедившись, что перед ним несомненный труп - обмяк, опустился на стул, сложил руки перед собой и уткнулся в них лицом. Только что беспощадный истребитель, рабочий сотрясался в рыданиях, являя признаки истерической реакции на учиненное побоище, для сведущего человека, конечно. Но таковых в помещении не было, а мёртвым - что за дело до слёз живого?
Спустя десяток минут Мигаль поднялся, утёр лицо платком, пристально рассмотрел побоище. Затем разделил водку по стаканам и угостил покойников, деловито заливая отмеренные порции во рты, у кого ощеренные, у иных - разжимая зубы. Свою дозу мужчина не цедил, махнул залпом, без удовольствия. Но заедал основательно, надкусывая разные ломти хлеба, ветчинно-колбасной нарезки и зелень. Скоро на верстаке возник убедительный натюрморт по количеству застольников, считая убитых.
Дошла очередь до револьверов. Пять стреляных гильз переселились к Французу, которого пришлось ворочать, чтобы боком придавить оружие, вложенное в правую руку. Одну получил "Федя". Возле уголовников Мигаль разложил их же наганы, завершая картину междоусобицы.
Патронами, что пришлось заменить на гильзы, он зарядил своё оружие. После этого собрал деньги в тот же заплатанный мешок, оттёр головки сапог от набрызганной крови, надвинул картуз поглубже и вышел наружу, оставив створку приоткрытой.