Небо над крышами стало голубеть. Вокруг стояла предутренняя тишина. Воришку Костика уже увезли в отделение. Только Кирьянов остался ждать приезда владелицы салона.
– Слушай, а почему сигнализация не сработала?
– Подозреваю, что кто-то в магазине ему помог. Будете допрашивать, узнайте, нет ли у него подружки среди продавщиц. Их тут две. Заканчивая работу, они ставят салон на сигнализацию. Подкупил, может. Или упросил.
– Во всем виноваты деньги, – пробормотал Владимир Сергеевич, со вкусом отхлебывая мой кофе, – вот ты подумай – из-за карточного долга жестоко обидеть любимую бабушку!
– Неужели тебя таким еще можно удивить? Деньги – основной мотив преступлений.
– Деньги и месть. Два единственных истинных мотива, – согласно покивал мой друг и вдруг, услышав звонок мобильного, нахмурился и полез во внутренний карман за телефоном.
– Кирьянов.
Несколько секунд Владимир Сергеевич слушал, и лицо его мрачнело все больше.
– Понял. Буду сейчас. Верни кого-нибудь из ребят сюда, на Чеховскую. Пусть дождутся приезда хозяйки и снимут показания.
– Что – труп? Возможно, криминал? По коням? – пошутила я, но Кирьянов моего веселья не поддержал.
– Сглазила ты все-таки, мать.
– Колись, что случилось?
– Убийство в Печерском переулке. Девушку зарезали на пороге ее квартиры.
– Ужас. И что, свидетелей нет?
Кирьянов строго взглянул на меня:
– Так. Ты, Иванова, сейчас дождешься свою бабушку, все ей расскажешь и двинешь домой отсыпаться. Тебя следующие три недели тарасовские убийства волновать не должны. Ясно?
– Ясно, товарищ подполковник. Но ты просто позвони потом, расскажи. Мне же интересно.
– Нездоровые у тебя интересы, Танька.
– Профессиональные.
Но он был прав. Я уже валилась с ног.
Кирьянов как раз допил кофе, когда за ним вернулась дежурная машина. А я и младший следователь Гаврилов, приехавший сменить начальника, остались ждать Елену Васильевну.
Тем временем на улице уже почти рассвело. Город оживал. Первые солнечные лучи осветили стену здания магазина, и я увидела, что кошка, которая ночью казалась черной, на самом деле светло-серая, почти белая. Она шла по карнизу в обратном направлении по каким-то своим кошачьим делам.
Было уже далеко за полдень, когда я наконец проснулась – совершенно разбитая, как это бывает после долгой бессонной ночи. В приоткрытую балконную дверь врывался свежий прохладный воздух и какой-то раздражающий звук, который я сначала приняла за работающий соседский телевизор.
С трудом разлепив веки, я поняла, что звук раздается внутри квартиры, и даже ближе, чем я думала – с тумбочки у дивана. Телефон.
Кирьянов, что ли? Нет, номер незнакомый.
Я нехотя ответила на звонок.
– Слушаю, – голос вышел неожиданно хриплым, пришлось откашляться.
– Добрый день. Это Татьяна Иванова?
– Да, – садясь на одеяле, ответила я.
Кофе бы! Без кофе я не воскресну.
– Я бы хотел воспользоваться вашими услугами детектива, – голос был мужской. Глубокий и солидный. Я бы сказала, холеный. – С вами можно встретиться?
Я замялась.
– Понимаете, в данный момент у меня отпуск. Если ваше дело может подождать три недели, то я бы согласилась вам помочь. Но если что-то срочное, вам лучше обратиться к кому-нибудь еще.
– Мне порекомендовали вас.
– Кто?
Голос назвал имя очень солидного заказчика, для которого я несколько месяцев назад разоблачила группу сотрудников, обворовывавших его фирму.
– Простите, а с кем я говорю?
– Это Борис Михайлович Качанов. Вам знакомо мое имя?
Еще бы оно не было мне знакомо! Владелец заводов, газет, пароходов, а именно: крупного строительного холдинга, который отгрохал на востоке города целый микрорайон стильных высоток. Ну и депутат Государственной думы, как водится.
Я вздохнула.
– Борис Михайлович, конечно, я знаю о вас. Но, боюсь, в данный момент мне не удастся вам помочь. Дело в том, что я не просто так взяла отпуск. Было очень много работы в течение года, и я очень устала. От меня не будет много пользы, поймите.
В трубке воцарилось молчание. Я ожидала, что меня начнут уговаривать более жестко – влиятельные люди не любят, когда им отказывают, но в голосе Бориса Михайловича вдруг послышались еле сдерживаемые слезы.
– Пожалуйста, подумайте. Вряд ли мое дело займет много времени, если то, что мне о вас рассказывали, – это правда. А я потом компенсирую вам расходы на отдых.
Во мне шевельнулась жалость. Я попыталась ее отогнать, вспомнив, что собиралась потратить неделю перед отлетом на всевозможные удовольствия, но против своей воли сказала: