Иефа сидела, привалившись спиной к стволу дерева, и во все глаза смотрела на проводника. Ааронн молчал, и чем дольше он молчал, тем сильнее становилась уверенность в том, что спасибо за чудесное спасение от волчьей стаи он не скажет, а вовсе даже наоборот. Иефа сидела и лихорадочно пыталась придумать, как бы так улизнуть по-тихому, пока эльф не пришел в себя и не всыпал ей по первое число. Но стоило барду пошевелиться, как проводник повернулся и коротко глянул ей прямо в глаза, отчего Иефе сразу захотелось упасть в обморок или провалиться сквозь землю, в общем, просто не быть. Не быть, потому что лучше уж подтвердить репутацию "кисейной барышни", чем видеть желтые волчьи глаза на бесстрастном эльфийском лице, и убеждать себя, что это показалось, и прекрасно понимать, что все наяву. "Загрызет, – тоскливо подумала полуэльфка. – Вне всяких сомнений. Загрызет и не подавится". И тут Ааронн заговорил.
– Ты что, идиотка? – спросил он таким сварливым голосом, что Иефа чуть не расплакалась от облегчения. Эльфы с волчьими глазами таким голосом говорить не могут просто по определению. – Какого дьявола ты поперлась за мной на эту поляну? Тебе жить надоело? Или давно не испытывала острых ощущений?
– Я не за тобой… – промямлила Иефа, внутренне возликовав. Хвала богам, раз ругается, значит, уже совсем в себе. А может, про волчьи глаза действительно показалось?
– Ну конечно, не за мной. Где твоя голова была? Ты думаешь, мне легко было контролировать целую стаю? Сама чуть не погибла и меня за одно угробить попыталась. Чего тебе вздумалось бродить по ночам? Неужели я неясно сказал, что буду дежурить первым, потому что у меня на это есть свои причины? Так сложно было хоть раз не совать нос не в свои дела?
– Я, между прочим, тебя спасти пыталась! – Иефа перестала ликовать и надулась. – Для того чтобы тебе не мешали, стоит сообщать, чем ты намерен заняться. Сложно разве было сказать: ребята, я тут собираюсь на свидание со стаей волков, так вы уж, будьте добры, нам не мешайте. Сложно? Зачем ты вообще все это устроил? А если бы Стив в кусты собрался и из скромности подальше от лагеря решил бы отойти? Он бы всех твоих друзей в капусту пошинковал! И я еще виновата!
– Иефа…
– И вообще – что это за сборища такие – тайком от партии?! – разошлась полуэльфка. – Ты что, нас лесному зверью скормить собирался, а этих сюда вызвал, чтобы меню обсудить? Интересно, каким блюдом я шла – первым, вторым или третьим?
– Иефа!
– Что – "Иефа"?! Да если бы не вспышка, я бы тут уже с разорванной глоткой валялась!
– Кстати, хотел бы я знать, как это у тебя получилось?
– От страха это у меня получилось – доволен?
– Да я понимаю, что от страха, ты и меня вон до сих пор боишься, – главное, как? Я не вижу тут лютни. Да и пением твои вопли можно было назвать с огромной натяжкой…
– Ну, знаешь… – Иефа задохнулась от возмущения и вскочила на ноги. – Не морочь мне голову! Мы сейчас все вместе живо разберемся, какого лешего ты тут волчьи посиделки устроил!
– Иефа, сядь! – яростно рявкнул Ааронн и сверкнул глазами. Иефа захлопнула со стуком рот, шумно выдохнула и плюхнулась опять на землю. – Я не мог найти след. Понимаешь, я сам его найти не мог! Очень не хотелось терять время. А волки… Даже самый старый друид не сможет стать лучшим следопытом, чем серый охотник. И я попросил, не потребовал, понимаешь, а попросил, как равный, а тут ты… Все испортила!
– Совсем все?
– Не знаю. Утром увидим. – Ааронн помолчал немного, помялся и добавил. – Нашим об этом знать совершенно необязательно.
– Я смотрю, в этом походе вообще никому ни о чем знать не нужно! – Иефа раздраженно отмахнулась от одинокого комара и поднялась на ноги. – Идем обратно, а то заметят, что нас нет – невесть что подумают.
Ааронн хмыкнул насмешливо, встал, отряхнул штаны и собрался было что-то сказать, но не успел. Раздался чудовищный треск, как будто через заросли ломился медведь. Иефа в очередной раз вспомнила об оставленном в лагере арбалете и спряталась за эльфа, готовясь к новым неприятностям, но Ааронн повел себя странно. Вместо того чтобы готовиться к неравной схватке, или (что было бы, конечно, разумней в данной ситуации) дать стрекача, проводник выудил Иефу из-за своей спины, сгреб в охапку и изобразил на лице крайнюю степень восхищения. У Иефы от изумления дар речи пропал – она слабо трепыхалась в цепких объятиях эльфа, с ужасом прислушиваясь к приближающемуся треску сучьев, и нервно оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, на каком этапе этой ночной прогулки Ааронн сошел с ума: еще на поляне с волками или уже после? Ааронн не только не собирался ее отпускать, но еще и повернулся спиной к источнику звука, изо всех сил делая вид, что ничего не слышит. Болезненно охнула, сломалась и повалилась на землю молодая березка, и на поляну выскочил дварф в самом боевом настроении, с топором наизготовку. Вслед за ним появился Зулин, перед которым в воздухе плыл внушительных размеров светляк явно магического происхождения. Эту всклокоченную процессию замыкал Зверь, устрашающе сверкая глазами и ругаясь на свой кошачий манер. Стив пробежал еще несколько шагов, заметил скульптурную композицию "Полузадушенная полуэльфка в полуобъятиях полубезумного друида" и замер. Иефа пискнула что-то невразумительное, дернулась разочек и тоже замерла. Стив опустил топор, обернулся к растерявшемуся магу и выдал яростную матерную тираду на дварфском, которую закончил громогласным:
– Я ж говорил, что они на свиданку пошли!
Справедливости в мире нет! Это было ясно с самого начала, еще с рождения, но что-то мешало поверить окончательно. Давно пора признать, что это "что-то" называется глупость. Иефа пыталась заснуть, изо всех сил жмурила глаза, даже овец считала, но тщетно. Перед мысленным взором полуэльфки плясала вереница насмешливых лиц, и все они кричали, хохотали, презрительно кривили губы, недовольно хмурили брови. Ей никогда никто не поверит – и это самое обидное. Что стоит слово бродячей полукровки против слова эльфийского принца, друида, следопыта и черт его знает еще кого? Ответ очевиден. Можно все. Можно кричать, доказывая свою правоту, можно плакать, можно на поединок, елки-моталки, вызвать! А всем плевать. Ну и что, ну и пусть себе трепыхается. Мало ли, что она там бормочет. Побормочет и перестанет. А мы выговор сделаем, чтоб впредь неповадно было. А мы теперь пальцем тыкать будем до конца похода. А мы отвернемся равнодушно и сделаем вид, что полукровки вообще разговаривать не умеют. Ах, умеют? Что вы такое говорите? Нет, это вам показалось. Верьте слову! "Господи, зачем я в это ввязалась?" – думала Иефа, кутаясь в плащ, ворочалась, краснела и мучалась от воспоминаний. Вернувшись в лагерь, Зулин первым делом устроил чтение нотации О Приличном Поведении Во Время Тайных Походов, а также О Соблюдении Субординации Во Время Выполнения Задания. ("Иефочка, милая, запомни раз и навсегда: я не ханжа, но, тем не менее, требую, чтобы свои интимные отношения с Ааронном ты отложила на после завершения операции. И вот еще что: служебные романы еще никогда ни к чему хорошему не приводили")Иефа топала от возмущения ногами, сверкала глазами почище, чем волки в лесу, и требовала, чтобы ее, наконец, выслушали, и пусть Ааронн подтвердит, если ее, Иефы, слова не достаточно. Но Ааронн скромно молчал, загадочно улыбался и явно не собирался ничего подтверждать, и уж тем более ничего не отрицал, чем окончательно убедил Зулина. Стив ворчал и плевался, хмуро поглядывая то на Иефу, то на Ааронна, и вообще всячески выражал презрение. Полуэльфка побушевала-побушевала, а потом выдохлась и замолчала, и повернулась ко всем спиной, и обиделась на весь мир, твердо решив про себя, что вот теперь они точно не дождутся от нее ни одного лишнего слова, не говоря уже об утренних тренировках. И когда Зулин командным голосом объявил, что следующее дежурство будет ее, Иефа даже не съязвила ни разу, а только сказала, что дежурить отказывается, потому что свое уже сегодня отдежурила. Весь эффект, правда, испортил Стив, пробормотав: "Знаем мы, что это за дежурства такие утомительные. Видели, небось". Нет в мире справедливости!