Сегодня от древнего города уцелел только мол, расширенный и укрепленный наносами земли; вот на нем и построен новый город. Среди почти бесформенных руин, в которых все же можно распознать бани, библиотеку и театры, остались стоять лишь колонна Помпея и одна из игл Клеопатры, вторая же лежит, наполовину занесенная песком. От всей той части города, что некогда была островом, в центре которого высилась крепость, а на восточном побережье стоял знаменитый маяк, светивший на расстояние в тридцать тысяч шагов, остался голый безжизненный берег, полумесяцем опоясывающий новый город.
Колонна Помпея — это мраморный столб, который увенчан коринфской капителью и стоит на каменном основании, сложенном из обломков античных построек и египетских сооружений. Название, которое она носит, дали ей современные путешественники, и оно никак не связано с историей ее создания, восходящего, если верить относящейся к ней греческой надписи, уже к правлению Диоклетиана: сейчас колонна наклонена в южную сторону примерно на семь дюймов; впрочем, ни ее капитель, ни ее основание так и не были завершены. Что же касается высоты колонны, то я ее не измерял, но она примерно на две трети выше растущих вокруг нее пальм.
Иглы Клеопатры, одна из которых, как я уже сказал, еще стоит, а вторая лежит на земле, представляют собой обелиски из красного гранита, с каждой стороны которых начертано по три столбца надписей; за тысячу лет до Рождества Христова фараон Мерид извлек их из каменоломен Ливийских гор, словно из ларца с сокровищами, и установил перед храмом Солнца. Александрия, говорят, позавидовала Мемфису, и Клеопатра, не обращая внимания на ропот старой прабабки, забрала у нее обелиски, словно драгоценности, для которых та стала уже недостаточно красивой. Античные каменные пьедесталы кубической формы, служившие основаниями этим обелискам, еще целы и покоятся на трехступенчатом цоколе: они греко-романской постройки, и архитектурные данные подтверждают народное предание, относящее повторное возведение обелисков к 38 или к 40 году до Рождества Христова.
Около двух часов мы бродили среди этих развалин, держа в руках томики Страбона и Плутарха, как вдруг я бросил взгляд на белые брюки Мейера: они стали черными от низа до колен и серыми от колен до бедер. Сначала я подумал, что, торопясь осматривать развалины, он остался в тех же брюках, в каких ему пришлось ходить по грязным улицам Александрии, но вскоре, приглядевшись внимательнее к необычному явлению, заметил, что этот темный цвет, интенсивность которого уменьшалась по мере удаления от земли, был неустойчивым и, должно быть, объяснялся какой-то особой причиной. Я тотчас инстинктивно посмотрел на свои собственные брюки, и мне достаточно было одного взгляда, чтобы уяснить страшную правду: на нас кишели блохи.
Лучшее, что можно сделать в подобных чрезвычайных обстоятельствах, — это незамедлительно отправиться в бани, о которых мы так часто слышали как о восхитительном развлечении; и потому, стоило одному из нас высказать такую мысль, как все единодушно поддержали ее. Мы сделали знак нашим проводникам привести ослов, более или менее проворно вскарабкались на них, в зависимости от полученных нами уроков верховой езды и в соответствии с воспоминаниями о Монморанси, и галопом помчались обратно в город; однако едва мы сообщили нашему переводчику о своих намерениях, как на его лице появилось смутившее нас выражение испуга: бани были закрыты для нас на весь этот день, и мы рисковали головой, если бы попытались туда проникнуть. Причина же этого запрета состоит в следующем.
Пятница — это выходной день у турок. И Коран предписывает всякому доброму мусульманину исполнять свои супружеские обязанности в ночь с пятницы на субботу под страхом того, что за каждый случай пренебрежения ими ему придется при входе в рай отдать верблюда в качестве платы; поэтому суббота отведена для женских омовений, и в этот день бани предназначены исключительно для очищения обитательниц гаремов.
Так что мы видели теперь целые толпы женщин, закутанных в черные или белые покрывала, обутых в желтые башмаки и с лицами, закрытыми лоскутом ткани длиной в полтора фута и шириной во все лицо; эта своеобразная борода, напоминающая маску домино и заостренная, как и она, книзу, свешивается на лицо начиная от глаз и прикрепляется к покрывалу, спускающемуся на лоб, с помощью золотой цепочки, нитки жемчуга или снизки ракушек — в зависимости от благосостояния или прихоти той, что ее носит. Эти женщины, которые никогда не ходят пешком, передвигаются верхом на ослах, в сопровождении евнуха, идущего впереди с палкой в руке. Мы видели целые эскадроны таких наездниц, насчитывавшие шестьдесят, восемьдесят, а то и сто женщин; иногда за ними следовал сам владелец гарема, что казалось нам верхом тщеславия с его стороны, принимая во внимание религиозную подоплеку, на которую намекало это шествие.