Руби крепче прижала к себе Софию, чтобы та не выбралась из лодки, пока ее не пришвартовали.
— Это Ка’Дамиани, — сказал Макс. — Моя мать живет здесь. Она не занимает все помещение, только piano nobile.
Руби кивнула, хотя понятия не имела, что это означает.
— Многие из этих старых зданий поделены на квартиры, — пояснил он, выбравшись из лодки и взяв у нее Софию. — В зданиях подобных этому этаж над цоколем — то место, где расположены лучшие комнаты в доме. Место, где разыгрываются семейные драмы. — Он вздохнул. — Драма — это то, что моя мать любит больше всего на свете.
Его тон был нейтральным, но она заметила, как напряглись его черты. Похоже, он не горел желанием увидеть свою мать.
Выбравшись из лодки, Руби взяла Софию за руку, и они втроем направились к двустворчатой двери с массивным молотком из меди. Когда Макс постучал им по медной пластинке, Руби поморщилась от грохота.
Через некоторое время дверь бесшумно открылась, и в проеме появилась женщина. Руби думала, что мать Макса такая же высокая и темноволосая, как он, но она оказалась миниатюрной блондинкой. На ней были жакет и юбка цвета пепла розы. Из узла на затылке не выбивался ни один волосок. От нее, как и от других итальянок, которых встречала Руби, исходила уверенность в собственном стиле.
Руби посмотрела на свое платье с ягодами. Сегодня она надела свой лучший наряд, но сейчас поняла, что выглядит как клоунесса из третьеразрядного юмористического шоу.
Она спряталась за широкой спиной Макса. Его мать долго смотрела на него.
— Наконец-то ты приехал, Массимо, — сказала она по-итальянски.
— Я же говорил, что предпочитаю, чтобы меня называли Максом, — ответил он по-английски. — Я приехал только потому, что возникла крайняя необходимость. Джиа срочно понадобилась моя помощь. Я не бросаю своих родных, когда возникают небольшие трудности.
Это прозвучало как обвинение. Мать Макса побледнела, но быстро взяла себя в руки.
— О, я знаю, что ты здесь не ради меня, — холодно ответила она. — Что касается твоего имени, это я нарекла тебя Массимо, поэтому буду называть тебя так, как мне нравится. — Она посмотрела вниз, и ее лицо расплылось в улыбке. — Моя дорогая девочка! Иди скорей к бабушке!
Немного помедлив, София позволила пожилой женщине взять себя на руки. Руби предположила, что сестра Макса бывает здесь чаще, чем он. София непринужденно улыбалась и исследовала пухленькими пальчиками подвеску на шее у своей бабушки.
Закончив сюсюкать с внучкой, мать Макса повернула голову и посмотрела на него:
— Пойдем в дом.
Повернувшись, она пошла по широкому коридору с кафельным полом и кирпичными стенами с остатками штукатурки. Но даже несмотря на некоторое запустение, интерьер палаццо казался величественным. В нем сохранились столики на консолях, лепнина и внушительного вида лестница с чугунными перилами.
Преодолев несколько ступенек, мать Макса внезапно остановилась и повернулась, осознав, что помимо сына и внучки за ней следует кто-то еще.
— А это у нас кто? — спросила она, с любопытством разглядывая Руби, у которой душа ушла в пятки. Неужели пожилая женщина приняла ее за подружку Макса?
— Это няня Софии, — ответил Макс по-итальянски. — Я нанял ее специально для этой поездки.
— Руби Лэнг, — протянув пожилой женщине руку, Руби сказала по-итальянски. — Рада с вами познакомиться.
Мать Макса уставилась на сына сверкающими от гнева глазами, после чего продолжила быстро подниматься по лестнице, цокая каблуками туфель.
— Ты оскорбил меня, Массимо! Надо же тебе было так сделать!
Неужели присутствие Руби в ее доме для нее так оскорбительно, что она убежала, даже не представившись. Похоже, Макс был прав, когда говорил, что его мать любит драматизировать.
Он поспешил за матерью:
— Я ничего не делал. Ты все неправильно поняла.
Он перешел на английский. Руби испытала небольшое разочарование, потому что, когда говорил по-итальянски, он казался ей совсем другим человеком. Пылким и эмоциональным, как женщина, подарившая ему жизнь.
Руби перевела взгляд на Софию, которая смотрела вслед своим дяде и бабушке. Про нее опять все забыли. Руби захотелось ее обнять и крепко прижать к себе. Она знала, что значит ощущать себя помехой, которая не позволяет взрослым делать то, что они хотят.
— Ну что, малышка? Пойдем за взрослыми?
София кивнула, и они продолжили свой путь. Это был медленный процесс. Софии приходилось ставить обе ноги на ступеньку, прежде чем подниматься на следующую. Когда они достигли середины лестницы, Руби сжалилась над ней и взяла ее на руки.