И только теперь, сопоставив то, что произошло со мной и то, что случилось с отцом, я начал понимать, какими мы были дураками. Еще никому и никогда не удавалось перехитрить природу. Пытаясь обмануть ее, человек всякий раз обманывает себя. А чем было наше воровство, как не попыткой обмануть саму основу природы — Время? Только обманули мы себя, мы оба: и отец, не сумевший оправиться после крушения надежд, и я, убивший годы на нелюбимое дело. Ради чего все это?
Может быть, конечно, в будущем существует какая-нибудь служба безопасности, которая пресекает попытки идиотов вроде меня повлиять на время, и рухнувшая типография и пожары ее дело. Только вряд ли. Зачем стараться, если время само может постоять за себя?
Конек-Горбунок
Тимофей Денисович пострадал от инопланетян. И довольно основательно. Багажник у «Жигулей» промялся так, что не починишь, и весь груз куриных яиц, штук триста, что в багажнике лежали — вдребезги! Всего решетки две или три целыми остались. А так — гоголь-моголь и глазунья. Ругался Тимофей Денисович страшно, кулаком небу грозил и в ярости был необыкновенной. Еще бы — такой урон потерпеть.
А случилось это так. В субботу, ранним утром, аккуратно загрузил он автомобиль яйцами, посадил рядом с собой жену, Елену Дмитриевну, и отправился в город, на рынок.
Ласково вел машину, кочки и ямы объезжал, но все же думал о тех делах, что в городе предстоят. Не ему, естественно, а жене. Бегать по магазинам дело совсем не мужское, как и торговать — не женское. Торговлю Тимофей Денисович жене не доверял, любил сам за ценой постоять, копейку не уступить. А Елена Дмитриевна пусть пока посмотрит, что купить нужно, список у нее есть, заранее составленный. Можно будет, конечно, минут на пятнадцать жену за себя оставить. Но не больше. А пятнадцать минут Тимофею Денисовичу нужны для того, чтобы к ларьку сходить, пива выпить. Он каждый раз, когда в город на рынок приезжает, пиво пьет. Немного — кружку, другую. За рулем ведь.
Тут как раз и произошла авария. Это даже аварией назвать нельзя, скорее — бомбежка. По машине так ударило, что она подскочила. Тимофей Денисович тут же затормозил плавно, помня о грузе, но нехорошее предчувствие появилось. Он вышел из машины, глянул на багажник и чуть не заплакал. Крышка помята безобразно, из нее какая-то хромированная штука торчит. И яйца вдрызг. Ущерб великий!
Место, где авария произошла, ровное совсем, полевая дорога. Изредка только кусты и деревья стоят. Тимофей Денисович сразу сообразил, что без вмешательства летающей техники не обошлось. Так и подумал: «Самолет деталь свою на машину обронил». Аэродрома поблизости не было, но мало ли чего сейчас в небе летает? И, подняв голову, Тимофей Денисович излил свои чувства. Такое кричал, что Елена Дмитриевна в машине покраснела и уши зажала. Он и слюной брызгал, распалясь, и ногами топал в возбуждении, и крестил, и перекрещивал, и каких только родственников этих злосчастных авиаторов не вспоминал!
Так он кричал довольно долго, а когда затихать стал, словно из ничего, из воздуха, появилась над головой его довольно больших размеров «летающая тарелка». Но это он потом понял, что «тарелка» садится, а в тот момент решил, что самолет, потерявший деталь, по этой причине приземляется. Тимофей Денисович полез в машину за монтировкой. Пока он искал ее, «тарелка» успела сесть, в ней люк открылся, и оттуда выкатился экипаж без колес. Тут первой поняла, что к чему, Елена Дмитриевна.
— Ой, Тима, — сказала она почти шепотом, — давай убегать!
Тимофей Денисович присел на корточки около машины, словно собираясь под нее залезть, тоскливо оглянулся назад, на пыльную дорогу и тоже тихо ответил:
— Куда бежать! Догонят… — А монтировку не бросил, примерившись, впрочем, как бы ее половчее спрятать в случае чего.
Бесколесный экипаж очень быстро доехал до «Жигулей», остановился, и здесь Тимофей Денисович испугался по-настоящему, до потери голоса и заметной глазу дрожи в коленях. Потому что вышло из экипажа двое, каждый о трех ногах и четырех руках. Голов, правда, было по одной и ростом эти двое были невеликие. Но — страшно как! Тимофей Денисович за машину крепко ухватился, чтобы не упасть. Елена Дмитриевна внутри, как мышь, чем-то шуршала и всхлипывала.