Яблони еще тлели, и в зале было жарко, как в натопленной бане. Нэш пригнулся, проходя под обгоревшей веткой, на которой висело яблоко, запеченное до черноты. Из-под сморщенной лопнувшей кожицы пузырился сок. Взгляд Нэша скользнул по телу жреца, лежавшего в вязкой луже крови, задержался на сабле, валяющейся в нескольких шагах от него, и намертво прикипел к двум дочерна обгоревшим скелетам, сплетенным в таких тесных объятиях, что сложно было понять — где кто. Нэш бросился к ним, но его обогнал ветер.
Сквозняк ворвался через распахнутые двери, торопясь на свободу — к голубому отверстию в потолке. Яблочко сорвалось, упало на пол, рыжие волосы Ирги взметнулись вверх. Ветер развеял черные кости, подхватил пепел, смешав его, закрутив в маленький смерч, и понес к небу.
— Дерек, — прошептал Нэш, опускаясь на колени перед выгоревшим пятном, в котором можно было угадать очертания человеческого тела.
Ирга подошла к нему, села рядом, осторожно обняв за плечи. Мансур тоже приблизился, и Нэш повернулся на его шаги.
— Чего тебе надо? — зло выкрикнул он. — Что ты хочешь?
— Мне нужна помощь, — ответил Мансур и посмотрел на Иргу. — Ваш народ нуждается в вас, королева.
Они добрались в долину, зажатую между гор, через три недели, когда зима уже укрыла снегом леса и дороги. Мансур не торопил людей, выбрав удобный королевский тракт и останавливаясь на ночлег на постоялых дворах, но Ирга предпочитала ехать не в карете, а вместе с Нэшем. Он забрал Седого у огнепоклонников, сильный конь легко вез их двоих, и тонкий ледяной наст крошился под его копытами.
Пройдя через ущелье, они вышли на склон, укрытый снегом и спускающийся белой простыней до темно-синего моря. Избушки теснились у скал, прячась от ветра, который дул со стороны моря, царапая щеки снегом и волком завывая в ущелье.
— Я знаю это место! — воскликнула Ирга. Она повернула голову и, взглянув на холм, прошептала: — А вот и дерево…
Дерево было огромным и мертвым: растрескавшийся ствол, изломанные ветрами ветки. Нэш помог ей взобраться на холм, остановился, запрокинув голову.
— Если залезть на самый верх, то, наверное, можно увидеть замок в Серебряных горах. Генри точно увезла кузнеца туда, — сказал он. — Ирга, давай сначала поженимся, а потом уже поедем к ним. Я понимаю, тебе хочется, чтобы все было красиво: с платьем, гостями… Но мы можем потом провести еще одну церемонию. Просто я очень волнуюсь насчет твоего папы. У нас с ним как-то не задалось.
— Хорошо, — ответила она, не оборачиваясь и трогая кончиками пальцев сухую кору.
Нэш просиял, обнял ее сзади, поцеловал в шею.
— Может, мне ему что-нибудь подарить? — спросил он. — Как думаешь? Что ему может понравиться?
— Какой-нибудь инструмент, — предположила Ирга. — Молоток.
— Чтобы он забил меня им до смерти? — нахмурился Нэш. — Никаких молотков. Может, подушку? Так еще придушит… Что ты делаешь? — спросил он.
— Я видела это дерево во сне, — ответила Ирга.
— В том самом? — насторожился Нэш. — Где были девочки?
— Но там оно было живое. — Она повернулась к нему, и в глазах ее заблестели слезы.
Нэш взял ее ладони и положил на старый ствол, прижав своими. Ирга вздохнула, закрыла глаза, ощущая кожей шероховатость коры, и вдруг ток крови словно продолжился, побежав по пустому стволу, проникая в пустые ветки, разветвляясь в корневой системе. Она чувствовала себя единым целым с огромным деревом и травой, укрытой снегом, и птицами, что свили гнезда в трещинах скал, и всем миром… Ветер усилился, а потом стих.
Ирга услышала скрип снега под чьими-то шагами, открыла глаза и увидела нескольких человек, которые настороженно смотрели на нее. Их золотистая кожа казалась солнечно-теплой на фоне снега.
— Лесной народ, — сказал Мансур. — Мы оберегаем тех, кого удалось спасти. Но дерево умирает.
— Его корни оплетают тысячи миров, — сказал один из мужчин, подходя ближе к Ирге. Он едва достигал ей до плеча, но держался с достоинством. — Лесная королева берегла его. Она говорила, что, когда оно умрет, весь мир погибнет.
— Оно будет жить, — уверенно ответила Ирга, — как и все мы.
— Значит, ты понесла. — Король неодобрительно посмотрел на Лилейну, которая стояла у ступеней перед троном, чинно сложив руки на слегка округлившемся животе. На ее безымянном пальце блестело новенькое серебряное кольцо — единственное украшение к траурному черному платью. — И утверждаешь, что ребенок был зачат в законном браке.