Они вернулись в поместье. Дэлит чувствовала себя заиндевевшей, скованной по рукам и ногам – слишком долго она была в напряжении там, на поляне. И после, во время безмолвного пути назад, крепясь, чтобы не дать телу проявить слабость. Только уже поднявшись в свою комнату, она ощутила, как обессилела. Она села на кровать, положив голову на руки, и замерла в таком положении. Все силы, душевные и физические, ее оставили.
Но, по крайней мере, она знала – ей не требовалось подходить к столу и откидывать тряпицу, прикрывавшую от пыли работу – что там лежит новая модель, разработанная ею, очередного пистолета для Лилли Гиббс.
Глава 7
На следующий день барон уехал в город. Дэлит прошла в конюшню – слепой скакун стоял в своем стойле. Она вывела его и попыталась приучить к своей руке. Без особого это у нее вышло успеха: жеребец привык к барону, и незнакомые повадки всадницы путали его, очевидно, чрезмерно чуткого, без возможности полагаться на зрение. Луизетта заметила гувернантку в окно классной комнаты и что-то прокричала ей, но Дэлит не расслышала. Только когда она уже вернулась в дом, Луизетта заступила гувернантке дорогу.
– Вы уезжаете.
– Я дерзнула взять коня Вашего батюшки покататься.
Луизетта повторила тверже.
– Вы уезжаете. И не хотите мне говорить.
Дэлит не знала, что ответить. Она действительно собиралась удрать ночью, разве что размышляла, дождаться ли ей возвращения барона, чтобы не столкнуться с ним на тракте, или же проще и надежней улизнуть, пока тот в городе. И потом, у нее еще было незаконченное дело: Дэлит собиралась оставить хотя бы миниатюрную статуэтку леди Лауретты на память дочери. Она чувствовала, что обещала это, и не хотела снова кого-то подвести. За последние годы у Дэлит и так накопилось слишком много разумных, однако противных совести решений.
– Если уж уезжаете, – звенящим голосом сказала Луизетта. – То хотя бы сводите меня на прогулку, как обещали.
Она не стала говорить: всего один раз. Не стала добавлять: я не найду пути, свободного от капканов, без Вас.
Да Дэлит и сама это знала. Все слова проступили в ее мозгу, как чернила через тонкую бумагу, если слишком рано перелистнуть страницу. Вот что она уж точно была должна своей ученице, вот что ей волей-неволей следовало исполнить, чтобы у девочки осталось, что вспомнить.
Ну, подумала Дэлит, не убьет же никто меня. Барон стал вызывать у нее отвращение, но если она постарается не оставаться с ним больше наедине, то продержится так долго, как ей только позволит ее хладнокровие.
Ночью Дэлит взяла фонарь, а Луизетта – корзинку с булочками и бутылку, завернутую в тряпицу. Они собирались устроить пикник, и теплая летняя ночь их в том поощряла, хоть Уолтон и щурился на небо весь день. С ним девушки столкнулись в дверях кухни, и слуга пробормотал, что следует опасаться, как бы ведьмы снова не наслали грозу или чего похуже – ураган.
Он вряд ли обманулся на счет того, что собрались предпринять девушки, однако не сказал ни слова по этому поводу. Луизетта заверила Дэлит, что барону он также не станет доносить на них.
– Он неплохой человек, только очень боится отца. Но когда его нет, он куда добрее и даже говорит вполне приятные вещи.
Хотела бы Дэлит сказать, что подобное раболепство достойно презрения, но не она ли работала в столице на человека неправедного, только из стремления однажды вырваться и больше уже никогда, ни у кого не быть в услужении? Что ж, теперь она решила, что с этим покончено, и все, что она может – отныне поступать по совести и никак иначе. Пусть жизнь и вернула ее на место, с которого она пыталась всеми силами соскочить.
Они прошли тропой, которой Дэлит ходила за глиной. Дэлит боялась, что в темноте спутает дорогу, но ее чутье, позволявшее прежде рисовать по памяти лица так точно, что казалось, будто ей позировали, теперь провело ее, словно по нити, по прежним следам.
Там, где холм шел под уклон, девушки расстелили плед и провели добрый час за едой и разговорами. Обе негласно приняли решение не только не говорить о дурном, но даже не думать. Но вот Луизетта спросила Дэлит о жизни в столице, и непринужденная атмосфера разбилась. Дэлит замолчала, размышляя, стоит ли ей отвечать – все равно вечер вдруг стал горчить. Да и не вечер уже то был, а новорожденная ночь. Стоило отвести взгляд от фонаря, и вокруг нельзя было различить даже абрисов предметов. Казалось, тьма окружала девушек плотной стеной.
– Не пора ли вернуться? – Спросила Луизетта.
Дэлит потерла подбородок, не уверенная. Ночная свежесть еще не переродилась в холод, и обещанный полуночный пикник вышел таким скоротечным… Она не хотела оставлять ученицу со столь кислыми воспоминаниями. Впрочем, сидеть назло непонятно чему, пока не закоченеют ноги, тоже не имело смысла. Дэлит напряженно размышляла, но это не помешало ей услышать шорохи во тьме неподалеку. Ночь искажала пространство, однако, кто бы ни подкрадывался к девушкам, он был почти рядом. Дэлит твердо это знала, доверяя своему слуху.