Но свято место пусто не бывает, и вокруг наследия Петра кипели нешуточные страсти, подогреваемые личными, своекорыстными интересами толпы вельмож, стоявших у подножия трона.
Родовитое дворянство, состоявшее из известных фамилий, интриговало в пользу десятилетнего великого князя Петра Алексеевича, считая его законным прямым наследником императора по мужской линии. Такой поворот событий был не по душе той части знати из «подлых людишек», которую возвысил Пётр за их заслуги, чего родовитое дворянство никак не могло простить этой «новой знати». Таким низкородным был Александр Данилович Меншиков — один из первейших вельмож царствования Екатерины I.
У Александра Даниловича были свои сокровенные причины бояться возведения на престол сына царевича Алексея, к убийству которого он, вернейший слуга своего господина Петра Великого, приложил немалые старания. По смерти государя все мысли и желания Александра Даниловича сводились к одному — не дать великому князю Петру Алексеевичу занять пустующее место своего деда на троне.
Не упуская времени, светлейший князь Александр Данилович (конечно, с согласия супруги покойного государя) перевёл всю государственную казну в Петропавловскую крепость, где и поместил её под крепким надёжным караулом. Тут же войскам, давно не получавшим жалованья, были выплачены все долги. Генералом Иваном Ивановичем Бутурлиным был приведён ко дворцу подчинённый ему Семёновский гвардейский полк.
Деньги и гвардейцы в конце концов решили трудный вопрос о наследовании трона, на который была возведена, в обход законному наследнику, супруга покойного императора — Екатерина Алексеевна, ставшая императрицей Екатериной I.
Удивительная судьба Екатерины Алексеевны известна многим: Марта Скавронская, бывшая услужница в семье пастора Глюка, бывшая пленница фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, бывшая служанка в доме Александра Даниловича Меншикова, бывшая наложница царя Петра Алексеевича, сделавшаяся после венчания с ним в 1712 году его законной женой. О судьбе же внука Петра I и пасынка Екатерины I Петра Алексеевича известно меньше, да и жизнь его была слишком коротка, чтобы в пятнадцать прожитых им лет вместить много событий.
Но вернёмся к прерванному повествованию. Итак, после смерти Петра Великого на российском престоле оказалась его супруга, а теперь императрица Екатерина Алексеевна. Такой поворот событий не погасил невидимую околотронную борьбу её сторонников и противников. Тем не менее при великом князе Петре Алексеевиче образовался небольшой двор с необходимым штатом придворных. В этот штат и попал в должности гоф-юнкера, или просто наперсника, князь Иван Долгорукий.
Назначение ко двору великого князя не столько обрадовало князя Ивана, сколько удивило. В первое мгновение он даже хотел отказаться от такой должности, совершенно не зная, что он там будет делать, как занимать и чем развлекать великого князя, которому не исполнилось ещё и десяти лет.
Другое дело, если бы его определили в штат императрицы, в котором, правда, и без него было достаточно молодых людей приятной наружности. Но однажды, заметив заинтересованный взгляд государыни, скользнувший по его лицу, он решил, что всё ещё может случиться. Он уже успел узнать, что её молодому фавориту, красавцу Рейнгольду Левенвольде, оказалась не по силам чрезмерно весёлая жизнь его повелительницы, от которой он часто испытывал недомогания.
Правда, увидев совсем близко Екатерину Алексеевну, князь Иван понял её фаворита и даже в душе посочувствовал ему. Весьма располневшая и отяжелевшая от частых родов и неумеренного веселья государыня давно потеряла женскую привлекательность. Князь Иван представил как-то себя на месте её фаворита и понял частые недомогания красавца Рейнгольда Левенвольде.
Думая о том, чем и как он будет развлекать великого князя, Иван вдруг остановился на мысли, которая показалась ему весьма занятной. Во-первых, во что бы то ни стало он должен завоевать полное доверие. Как это сделать, он ещё подумает. Во-вторых, надо попытаться отвратить усердное опекунство светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова, не оставлявшего великого князя. Князь Иван не сомневался, что это ему удастся вполне, поскольку он как гоф-юнкер будет находиться при великом князе не от случая к случаю, как светлейший, а всё время, постоянно. К тому же разница в возрасте в какие-то восемь лет не помешает ему сойтись близко с великим князем, тем более что Пётр Алексеевич уже заметно отличал его ото всех своих приближённых. Он то спрашивал у него совета, то давал ему особые поручения. Сблизиться же с Петром Алексеевичем князю Ивану помог случай.
Как-то раз утром, выйдя из дома, чтобы направиться на службу ко двору, князь Иван буквально споткнулся о какое-то лохматое грязное существо, которое с радостным визгом наскакивало на него. Присмотревшись внимательнее к этому созданию, князь Иван вдруг тоже взвизгнул и схватил его на руки. Это существо оказалось маленькой измождённой собачонкой. Она радостно визжала, норовя лизнуть князя в лицо. Иван не мог поверить, что это создание — оставленная им в Варшаве когда-то чистая и ухоженная болонка, подаренная ему знакомой молодой дамой. Он не верил, что эта самая собачонка проделала такой длинный путь из Польши до порога его дома. Она отыскала его и теперь, изъявляя свою радость, скулила и без конца лизала его руки и лицо.
Крепко прижав к себе собачонку, Иван вернулся в дом. Передавая это грязное взъерошенное существо лакею, он приказал немедленно вымыть его и накормить…
Глядя на то, как Шарлотта (так звали собаку), вымытая и расчёсанная, жадно хватала кусок за куском, князь Иван уже знал, чем и как он привлечёт к себе великого князя.
Когда князь Иван явился во дворец, Пётр Алексеевич был занят. У него в классной комнате — небольшом помещении, тесно заставленном шкафами, столом, стульями, где вся стена была завешана географическими картами и какими-то рисунками, — находились светлейший князь Александр Данилович Меншиков и вице-канцлер Андрей Иванович Остерман[9]. Увидев своего гоф-юнкера, великий князь тут же соскользнул со стула и бросился к Ивану, отмахнувшись от недоумённых восклицаний обоих наставников.
— После, после, — коротко сказал великий князь, махнув рукой, — сейчас другое.
Александр Данилович и назначенный воспитателем к великому князю Остерман обменялись многозначительными взглядами.
— Что так поздно? — спросил великий князь Ивана. — Я уж обеспокоился, не захворал ли ты или, может, как в прошлый раз, тебя лошадь зашибла.
— Нет-нет, — с улыбкой ответил князь Иван, — ничего такого со мной не случилось, а приключилась совсем другая преинтересная история.
— Преинтересная история? — с любопытством переспросил великий князь.
— Весьма, весьма прелюбопытная, — всё так же улыбаясь, ответил князь Иван.
Меншиков с Остерманом внимательно прислушивались к разговору.
Иван молчал, не решив для себя, стоит ли ему рассказывать историю с собакой в присутствии наставников великого князя.
Тот, видя нерешительность Ивана, и, очевидно, поняв, что он не может или не хочет говорить при вельможах, сказал, обращаясь к Меншикову:
— Вы, батюшка, не гневайтесь, мы только на минуточку выйдем с князем Иваном, и я тут же ворочусь к вам.
Он мило улыбнулся простодушной детской улыбкой, за которой скрывалось любопытство и нетерпение поскорее расспросить князя Ивана о том, что так надолго задержало его.
Они вышли из комнаты в широкий коридор, куда выходило несколько дверей. Одна из них была приоткрыта, и из-за неё доносились громкие голоса дежурных офицеров.
9