— Да будет, будет, милая, успокойся, — ласково сказала Дарья Михайловна, обнимая её за плечи. — Гнать никого не буду, но и держать силком никого не стану, — твёрдо сказала она.
Из сбивчивого рассказа Катерины Дарья Михайловна поняла, что ещё накануне поздно вечером к ним прибыли люди из Петербурга и, как узнала Катерина от своего знакомого солдатика, прибыли, чтобы убрать Пырского, а на его место поставить другого, поскольку дознались там, в Петербурге, что он много, дескать, воли Александру Даниловичу даёт.
— Знаешь ли, кто приехал сюда?
— Видать не видала, а имя узнала.
— Как зовут-то?
— Петром Наумовичем Мельгуновым прозывается.
— Мельгунов, Мельгунов, — несколько раз повторила Дарья Михайловна, очевидно, стараясь припомнить, кто это. — Нет, не знаю, — произнесла она растерянно.
— Да где вам, матушка Дарья Михайловна, упомнить-то всех! Ведь полон дом с утра до ночи, — сочувственно добавила Катерина.
— А другой-то кто?
— Другой важный такой, не то что капитан тот, сразу видать! Ни с кем не говорит, смотрит так строго.
— Да кто же он? Звать-то как?
— Иван Никифорович Плещеев, — чуть ли не по слогам произнесла Катерина имя второго прибывшего к ним чиновника.
— Плещеев! — обрадованно воскликнула Дарья Михайловна. — Да он у нас в доме только что не ночевал, каждый день с утра уже у дверей его светлости дожидался.
— Не знаю, не знаю, — с сомнением сказала Катерина, — станет ли он нынче так перед Александром Даниловичем лебезить, как прежде.
— Это почему же?
— Да потому, что приехал он... — Катерина умолкла, опасливо оглядываясь на дверь.
— Да зачем же приехал он?
— А затем... — Катерина подошла совсем близко к Дарье Михайловне и зашептала ей в самое ухо.
— Неужто правда?
— Вот истинный крест. — Катерина перекрестилась. — Солдатик-то этот, знакомец мой, секретно сказывал мне, что велено от Александра Даниловича все ценные вещи забрать.
— Да как же так — забрать? — вскрикнула Дарья Михайловна. — Нешто это можно?
— Всё, матушка Дарья Михайловна, нынче стало можно, — тихо, но уверенно ответила Катерина. — Может, государю либо сестрице его какие-то вещи у вас приглянулись, вот они и взялись за Александра Данилыча.
— Тише, тише, — остановила её Дарья Михайловна, — что ж теперь делать? Что делать? — засуетилась она, перебирая что-то.
За дверью послышались чьи-то шаги и голоса. Дарья Михайловна и Катерина замерли, боясь пошевелиться.
— Вот что, Катенька. Ты сейчас беги, а к вечеру приди ко мне. Мы с Александром Даниловичем поговорим, может, это ещё всё и не так.
Но всё оказалось совершенно так, как Дарье Михайловне утром рассказала Катерина.
Назначенные Верховным тайным советом чиновники — гвардии капитан Пётр Наумович Мельгунов и действительный статский советник Иван Никифорович Плещеев — прибыли в Ранненбург морозной январской ночью, когда в доме все уже спали.
Плещеев не велел слугам будить спящих, оставив с ними встречу и своё представление на утро.
Поутру, рано проснувшись, Александр Данилович был удивлён необычной суетой и шумом. Накинув халат и сунув ноги в тёплые валяные короткие сапожки, он вышел в прихожую, где обычно у дверей сидел караульный, и застал там необычайное оживление. Несмотря на ранний час, здесь, в прихожей, он увидел Пырского, ещё нескольких солдат, какого-то нового, не известного ему гвардейского капитана и, к удивлению своему, Ивана Никифоровича Плещеева, который в старое время в Петербурге ежедневно ожидал его выхода в доме на Васильевском острове.
— Иван Никифорович! — воскликнул Меншиков, делая шаг к нему и протягивая руку.
К его большому изумлению, Плещеев посмотрел на него как на незнакомого и, не замечая протянутой руки, строго сказал:
— Извольте одеться и быть скоро в гостиной. Имею для вас новые инструкции от Верховного совета, подписанные государем.
Ничем не выдал князь своей обиды и разочарования от подобной встречи с человеком, который ещё совсем недавно почитал для себя счастьем поймать один милостивый взгляд светлейшего князя и для которого Александр Данилович сделал очень много, определив его в доимочную канцелярию президентом.
Тщательно одевшись и выбрив лицо, Меншиков менее чем через час вошёл в гостиную, уже обставленную новой, весьма приличной мебелью, где его уже ожидали Плещеев и тот незнакомый гвардейский капитан, увиденный им ранее в прихожей. Кроме них, скромно опустив голову, сидел Пырский.
— Так вот, — официальным тоном начал Плещеев, обращаясь к Меншикову, — отныне, Александр Данилович, никакие отношения, кроме служебных, меж нами недопустимы. — В установившейся полной тишине он продолжал: — Имею официальные бумаги, — он положил руку на объёмистую папку, лежавшую на столе, — на ряд розысков по вашему делу, поскольку многие жалобы к вам требуют разъяснений и ответа.
Меншиков молчал. Он ждал приглашения сесть, но Плещеев не удосужился предложить ему стул, и он стоял, ожидая продолжения сказанного.
— Во-первых, Александр Данилович, — всё так же строго произнёс Плещеев, — представляю вам вашего нового начальника охраны господина Петра Наумовича Мельгунова, гвардии капитана. — Помолчав, добавил: — Господин Пырский уедет вместе со мной, когда окончим дело.
Никак не реагируя на сказанное, не задав вопроса, чем вызваны столь большие перемены, Меншиков едва взглянул на нового начальника охраны, который, вскочив со своего места, поклонился ему.
— Мне же поручено вести денежные расследования, поскольку многие желают получить от вас удовлетворение своим жалобам.
Окончив официальное представление, Плещеев отпустил Пырского и Мельгунова, сказав:
—Свободны, господа.
Как только дверь за вышедшими затворилась, Иван Никифорович подошёл к Меншикову и протянул обе руки, намереваясь обнять его, но Меншиков отступил на шаг. Плещеев смущённо опустил руки и проговорил:
— Понимаю, всё понимаю, дорогой Александр Данилович, но нельзя иначе при них, — он кивнул головой на дверь, за которой скрылись старый и новый начальники охраны, — нельзя при подчинённых. Вы уж не обессудьте, ежели я при них буду строг, но вдвоём мы с вами будем говорить, как и прежде, по-дружески.
Плещеев, видимо, совсем забыл о том, что раньше он был рад не только разговору со светлейшим князем, но и одному его ласковому взгляду.
— Всё, всё вам скажу, — повторил он совсем другим тоном, как бы желая установить дружеские отношения с опальным вельможей.
Меншиков молчал.
— Да вы садитесь, садитесь, Александр Данилович, — засуетился Плещеев, пододвигая стул Меншикову. — Разговор у нас будет долгим, но вы не сомневайтесь во мне, буду всеми силами, от меня зависящими, стараться облегчить вашу участь.
— Премного благодарен, — с едва заметной усмешкой произнёс Александр Данилович, усаживаясь на стул и выпрямляясь.
Тайный разговор Плещеева с Меншиковым насторожил Пырского. Походив несколько минут возле двери, за которой уединились собеседники, он понял, что так, у дверей, ему подслушать не удастся. И тут он вспомнил, что гостиная, где беседовали Плещеев и Меншиков, одной стеной примыкает к караульному помещению, где обычно находились солдаты в ожидании своей очереди караула. Войдя туда, он застал в комнате нескольких солдат, игравших в кости. Выпроводив всех и оставшись один, Пырский плотно закрыл дверь и внимательно осмотрел небольшое, неприбранное ещё с ночи помещение. К его радости, стена, отделяющая эту комнату от гостиной, была тонкой. Приложив к ней ухо, Пырский услышал довольно громкий голос Плещеева и глуховатый Меншикова, но отдельные слова разобрать было невозможно.
Прикидывая что-то, Пырский измерил эту стену и в ширину и в длину, что-то шепча про себя, развеселился и вышел из комнаты.
— Всё, что касается Петра Наумовича Мельгунова, он сам вам доложит, — начал тихо Плещеев, не глядя на Александра Даниловича. — У меня к вам, дорогой мой князь, есть особое поручение от Верховного совета.