Приложение
Четвёртого февраля 1728 года Пётр II торжественно въехал в Москву[28]; три недели спустя он короновался, а через месяц после коронации участь Меншикова была окончательно решена.
24 марта в Кремле возле Спасских ворот было найдено подмётное письмо, адресованное государю. В этом письме выражалось неудовольствие по поводу ссылки Меншикова в Раненбург (337 вёрст от Москвы), осуждались поступки государя, его поведение и подавался совет вернуть изгнаннику бразды правления. Невозможно предположить, чтобы умный и хитрый Меншиков мог сделать эту несчастную ошибку и написать такое неумелое письмо. Была ли это неуместная попытка друзей, плохо знавших обычаи двора, или злостный подвох врагов павшего генералиссимуса — осталось навсегда неизвестным. Во всяком случае, Долгоруковы, боявшиеся ума Меншикова и находившие, что Раненбург слишком близко от Москвы, воспользовались этим, чтобы нанести ему последний и самый жестокий удар: все громадные богатства его были конфискованы и он с семьёй отправлен в Сибирь, в Берёзов (за 3350 вёрст от Москвы)[29].
Князь Алексей Долгоруков и сын его, Иван, любимец Петра II, торжествовавшие победу, не предвидели тогда, что через два года и они последуют за Меншиковым, первый, чтобы умереть в Берёзове после четырёх лет изгнания, второй, чтобы провести там восемь тяжёлых лет и быть возвращённым для пытки и четвертования...
Следствие признало, что подмётное письмо написано рукой духовника царицы Евдокии. Это наводит на мысль об участии в деле врагов Меншикова, которые в этом случае не ошиблись в расчёте.
Положение Меншикова при дворе Петра I было исключительное, небывалое. Светлейший князь, герцог Ижорский, он пользовался с женой величайшими почестями, наравне с членами императорского дома и привилегиями, недоступными ни одному подданному: при его особе состояли гоф-юнкера и пажи из дворян.
Княгиня Дарья Михайловна, рождённая Арсеньева, из старой дворянской семьи, была безличная женщина, кроткая и добрая. Зато сестра её, Варвара, старая дева, маленькая, горбатая, умная и злая, пользовавшаяся большим влиянием у своего деверя, создавала ему и семье множество врагов своей надменностью, резкостью и мстительностью. Она была злым гением семьи.
Когда её племянница сделалась невестой государя и Варвару Михайловну назначили обер-гофмейстершей — придворные дамы по её требованию должны были целовать её руку!
После падения генералиссимуса она была сослана и пострижена в Вознесенском монастыре, в Александрове (в 164 вёрстах от Москвы). Там она осталась до самой своей смерти.
Меншиков жил по-царски, на Васильевском острове, в огромном доме (ныне первый кадетский корпус), за которым был разбит обширный парк с оранжереями, голубятнями и загонами для диких зверей. В то время мостов на Неве не было. Меншиков переезжал реку в огромной золочёной лодке, изнутри обтянутой зелёным бархатом. Ладью вели 12, иногда 24 гребца. На левом берегу Невы его ждала золочёная, украшенная княжеской короной карета, на низких рессорах, запряжённая шестёркой цугом, в малиновой упряжке, обделанной золотом и серебром. Впереди шли гайдуки, за ними пажи верхом, в голубых бархатных казакинах с золотыми позументами; два гоф-юнкера княжеского двора ехали у подножек кареты и шесть конных драгун замыкали шествие.
Пётр II был совершенно равнодушен к Марии Меншиковой, и она, со своей стороны, не выносила своего жениха. Рассказывают, что молодой государь на коленях умолял сестру, великую княжну Наталию Алексеевну, расстроить этот брак. Меншиков надеялся победить упрямство юного государя и был так опьянён своим могуществом, что колебался дать согласие на брак младшей своей дочери Александры с наследным принцем Ангальт-Дессауским, потому что мать его была дочерью аптекаря. Крестьянский сын, пирожник — боялся неравного брака!..
Сосланный в Раненбург в сентябре 1727 года, Меншиков имел неосторожность обставить свой отъезд небывалой роскошью и торжественностью, раздражившей ею врагов и оскорбившей императора. Он ехал по улицам города среди дня в великолепной карете, в сопровождении 127 слуг, бесчисленного множества карет, экипажей, верховых лошадей. За ним выслали курьера, велели догнать, конфисковать экипажи и заставили продолжать путь в простых кибитках.
В декабре был послан в Раненбург друг семьи Долгоруковых действительный статский советник Иван Плещеев, чтобы учинить Меншикову допрос, состоявший из следующих пунктов:
1. В чём состоял буквальный текст его переписки со шведским сенатором Дюккером, которому он дал заверение в том, «что Швеции нечего опасаться, ввиду того, что армия находится в его, Меншикова, распоряжении и в случае тяжкой болезни императрицы, при необходимости он будет ходатайствовать о помощи Швеции». О какой помощи он говорил? Кто писал эти письма? Где черновики их и где подлинники, адресованные ему Дюккером?
2. Так как он имел обыкновение сообщать о всех секретных делах шведскому посланнику барону Седеркрейцу, — что именно из вышеизложенного было известно последнему?
3. Сознается ли он в получении от Швеции денег, между прочим, 5000 червонцев за вышеупомянутое письмо, адресованное Дюккеру? Через чьё посредство были им получены эти деньги?
4. Как осмелился он лишить герцогиню голштинскую 80 000 р., из суммы в 300 000, которую она должна была получить из казны перед отъездом её из России? Он присвоил эти деньги, заставив герцогиню расписаться в получении 240 000, тогда как она получила лишь 220 ООО?
5. Когда император сделал герцогине голштинской денежный подарок из казны, при посредстве негоцианта Марсэ, Меншиков принудил герцогиню уступить ему половину суммы, и барон Стамкен, голштинский министр в Петербурге, выдал расписку в 2000 червонцев на имя Меншикова за подписью его адъютанта, барона Ливена?
Следствие тянулось всю зиму, а в марте подмётное письмо, о котором я говорил, окончательно погубило генералиссимуса. Лишённый всего имущества, он был отправлен в Берёзов с женой, сыном и двумя дочерьми. Ему позволили взять с собой десять слуг обоего пола и положили на его содержание пять рублей золотом в сутки.
Меншиков переносил своё несчастье с необычайным мужеством и редким самообладанием, но жена его не перенесла удара — она ослепла от слёз, заболела и умерла в пути, в деревне Услони, на берегу Волги, в 12 в. от Казани. Ей не было ещё 45 лет.
На скромном деревенском кладбище до сих пор сохранилась её могила.
Похоронив жену, Меншиков с детьми продолжал тяжёлый путь.
Когда за год перед тем, после обручения дочери с императором, Меншиков велел вносить в официальные документы с 1728 г. своё имя, имена своей жены, сына и дочерей рядом с членами императорского дома, он не подозревал, конечно, что этот 1728 г. он проведёт в Сибири, в Берёзове, где зима длится семь месяцев и мороз доходит до 40 с лишним градусов, летом земля оттаивает только на три четверти аршина; в ноябре и декабре заря едва занимается в 10 часов, а в три уже ночь — зато в июне солнце заходит менее чем на 2 часа; лето длится едва три недели, и весной и осенью стоит постоянный туман, поднимающийся от болот, которыми окружён Берёзов.
Как я говорил, Меншиков в несчастье выказал большую душевную силу. Развращённый во дни своего сказочного счастья, порочный, надменный, алчный, — в изгнании он превратился вдруг в образец терпения, кротости и спокойствия. На крутом берегу Сосьвы он с помощью своих слуг собственноручно построил себе маленький деревянный дом. Построил также и церковь (сгоревшую в 1765 г.); во время службы он исполнял обязанности дьякона, причетника, а после обедни иногда говорил проповеди.
Детям он диктовал свои воспоминания — к несчастью, неизвестно, что сталось с этим драгоценным манускриптом. Через год А. Д. Меншиков скончался.
Его старшая дочь, Мария, бывшая невеста императора, опасно заболела в 1729 г. Доктора в Берёзове не было; проболев неделю, она умерла на руках отца. Ей было всего 18 лет. Он собственноручно рыл для неё могилу. Ему пришлось пережить её ненадолго. Когда он заболел, в Берёзове не нашлось даже цирюльника, чтобы пустить больному кровь. Он умер 22 октября 1729 года, 56-ти лет и был схоронен возле построенной им церкви в нескольких саженях от берега Сосьвы.
28
После смерти Петра I и восшествия на престол Екатерины, казалось, было всецело в интересах Меншикова способствовать укреплению престола за двумя дочерьми Екатерины, в ущерб маленькому великому князю, сыну погубленного самим Меншиковым царевича Алексея. Но Меншиков отлично понимал, что отстранить от престола вел. кн. Петра Алексеевича немыслимо, не возбудив очень серьёзного недовольства, и решил перейти на его сторону. Император Карл VI, жена которого, принцесса Брауншвейгская, была тёткой царевича Петра, очень хотел возвести на престол своего племянника. Меншикову было обещано герцогство Козельское в Силезии и полное согласие на брак будущего императора с дочерью генералиссимуса, Марией Меншиковой. Оставалось самое трудное: получить согласие императрицы Екатерины I и побудить её написать завещание в пользу сына её нелюбимого пасынка и в ущерб её родным дочерям. По совету Меншикова, император Карл VI послал тридцать тысяч червонцев Анне Ивановне Крамер, бывшей любимой камерфрау императрицы, теперь гофмейстерине при дворе великой княжны Наталии Алексеевны. Завещание было составлено и, что любопытнее всего, — подписано за мать рукой цесаревны Елизаветы. Императрица Екатерина была безграмотна и всегда заставляла своих дочерей подписывать за неё её имя.
29