О подложном завещании Петра II больше не было и речи. Князь Алексей Григорьевич поторопился сжечь оба экземпляра.
Как только стало известно олигархическое содержание «Кондиций», сосредотачивавших всю власть в руках Верховного совета и дававших ему даже право избирать своих членов, — поднялась целая буря негодования.
По случаю предстоявшего бракосочетания Петра II в январе 1730 года в Москве были собраны все представители высшей администрации и знати. Собралось и дворянство, гвардейское, армейское, и даже отставное.
Москва была переполнена, и волнение поднялось сильное. Приверженцев самодержавия было немного среди русских, но к ним примыкала вся немецкая партия, все иностранцы и, под влиянием Феофана, всё духовенство, за исключением только двух митрополитов (Лопатинского и Дашкова), личных друзей, один — Дмитрия Голицына, другой — семьи Долгоруковых.
Духовенство, пренебрежённое Верховным советом, открыто стало во враждебное к нему отношение. Тайные депутации были отправлены из Москвы в Митаву Феофаном, графом Рейнгольдом Левенвольде, Семёном Салтыковым, Ягужинским.
Посланный последнего Пётр Спиридонович Сумароков, гвардии офицер (позже обершталмейстер при Елизавете и Екатерине II), имел неосторожность показаться на улицах Митавы. Князь Василий Лукич, узнав о его пребывании в Митаве, арестовал его и завладел доверенными Сумарокову письмами.
Все эти тайные петиции советовали герцогине курляндской подписать на время «кондиции» Верховного совета, но по приезде в Москву совершить переворот, участие и содействие в котором ей обещалось. Все советовали ей ехать в Москву немедленно.
Салтыковы, Трубецкие[44] и Головкины решили воспользоваться всеобщим неудовольствием, вызванным действиями Верховного Совета, а также и горячими стремлениями широких слоёв дворянства к ограничению самодержавия, — и вошли с последними в сношения.
Задача этого сближения и соглашения была возложена на высшей степени умного, но совершенно беспринципного человека — Василия Никитича Татищева. За несколько месяцев перед тем он хлопотал о чине действительного статского советника и звании сенатора и обращался с этим к Ивану и Алексею Долгоруковым. Ему было грубо отказано. Долгоруковы ненавидели его, не за недостатки, которых сами были полны, но за европейское воспитание, за знания и работоспособность — здесь Азия ненавидела Европу.
Татищев стал заклятым врагом Верховного Совета и сблизился с Салтыковым, с которым был связан дальним родством.
Партия самодержавия, поняв, что конституционные стремления очень сильны в дворянстве, особенно в богатых его кругах, решилась на крупные уступки, в надежде в будущем суметь воспользоваться обстоятельствами и, отняв уступленное, утвердить за новой государыней самодержавные права. К партии самодержавия примкнули два молодых человека, деятельных и энергичных, сыгравших крупную роль в ближайших событиях: князь Антиох Кантемир и граф Матвеев. Первый был движим расчётом, второй — личной ненавистью и враждой к Долгоруковым.
Антиох Кантемир, младший из четырёх сыновей бывшего молдавского господаря, князя Дмитрия Кантемира, от первого его брака с княжной Кантакузен, родился в 1708 году. Отец его умер в 1723 году, когда действовал закон о принудительном майорате, без обеспечения на то права перворождённого (1724— 1730). Принуждённый этим законом оставить своё огромное состояние (10 000 душ) одному из сыновей, по выбору, и ненавидевший своего старшего сына Матвея, бывший господарь вставил в своё завещание следующие слова: «Умоляю Его И. В. утвердить моим наследником одного из моих трёх (сына моего Матвея исключаю) сыновей, на котором остановится всемилостивейший выбор Его И. В. Признаю моего сына Константина лучшим из трёх, сына же Антиоха наиболее умным и способным...»
При этом он оставил всё своё состояние в пожизненное владение второй своей жене, рожд. княжне Трубецкой, на что не имел никакого права. После его смерти разгорелся процесс между вдовой (при содействии Трубецких и Нарышкиных; последние были ей родня по матери) и Константином и Антиохом Кантемирами — каждый из троих хотел захватить богатое наследство.
В царствование Петра II Константин Кантемир женился на кн. Анастасии Голицыной, дочери Дмитрия Михайловича, члена Верховного Совета. Это усилило его шансы, и он выиграл процесс. Антиох, взбешённый неудачей, принуждённый жить на маленькую пенсию младшего члена семьи, в скромном чине гвардии поручика, умный, энергичный, чувствующий своё превосходство, стал злейшим врагом Верховного Совета. Энергия его удвоилась, когда он задумал жениться на княжне Черкасской, единственной дочери и наследнице огромного состояния в 70 000 душ. Для этого ему было необходимо войти в милость и снискать доверие матери её, рождённой Трубецкой.
Графу Фёдору Андреевичу Матвееву было двадцать пять лет. Внук боярина Матвеева, друга царя Алексея Михайловича, наследник большого состояния, Матвеев был умён, горяч и всегда деятелен. Воспитанный иностранным гувернёром, детство проведший за границей, по взглядам своим он был культурнее большинства своих современников. Он был один из первых русских, вызвавший на дуэль. Каков бы ни был взгляд на дуэль, ей приходится отдать предпочтение перед кулачным боем, не вышедшим ещё тогда из обычая в России[45].
В июне 1729 г. граф Матвеев и герцог де Лириа повздорили как-то за званым обедом и публично наговорили друг другу резкостей. Матвеев вызвал де Лириа на дуэль. Посланник пожаловался канцлеру, тот довёл дело до Верховного Совета. По распоряжению последнего Матвеева посадили под арест и заставили извиниться перед герцогом де Лириа. Верховный Совет не мог действовать иначе, но обер-камергер Иван Долгоруков, друг герцога, позволил себе послать сказать графу Матвееву, что тот заслужил несколько добрых ударов кнута. Матвеев стал заклятым врагом Долгоруковых. Семён Салтыков поручил Татищеву составить записку. В этой записке, после обсуждения различных форм правления, беглого очерка событий за последние два столетия и довольно слабых доводов, направленных против ограничения императорской власти, — доводов, среди которых был забыт единственный, имеющий серьёзное значение: факт существования крепостного права, — автор приходил к заключению, что в России самодержавие необходимо. Эта записка была выражением идей Салтыковых, а для Татищева служила заручкой в будущем. На случай восстановления самодержавия он подготовил себе репутацию человека, преданного этому образу правления. В конце записки, однако, было вставлено предложение, сформулированное в десяти параграфах, явно стремившееся ограничить царскую власть, уничтожить существующий Верховный Совет и переместить власть в руки дворянства.
Вот содержание этих десяти параграфов:
1) Учредить Сенат, долженствующий служить опорой Е. И. В. в управлении Империей, Сенату состоять из 21 пожизненного члена. В число сенаторов принять восемь членов ныне существующего Верховного Совета.
2) Для внутреннего управления, учреждения налогов, объявления войны — учредить Совет, состоящий из ста пожизненных членов. Совету собираться три раза в год; в промежутках между сессиями заседать постоянно третьей части членов Совета.
3) Свободные вакансии в Сенате и Совете, так же как и вакансии на пост президента и вице-президента различных коллегий, губернаторов и вице-губернаторов различных губерний, должно замещать по выборам, в общем, соединённом заседании Сената Совета и совета президентов различных коллегий. Назначение на высшие военные посты — по выборам в общем соединённом заседании Сената, Совета и совета военных генералов.
В этих заседаниях каждому писать на билетах имя своего кандидата, дабы собранию удобно было предоставить на выбор Е. И. В. трёх кандидатов, получивших большинство голосов, или самому Совету переизбрать одного из этих кандидатов, предоставив выбор на утверждение Е. И. В. «Через сей способ, — говорилось в записке, — можно во всех правлениях людей достойных иметь, несмотря на высокородство, в котором много негодных в чины происходит».
44
45
Так, например, в 1722 г. между князем-кесарем Иваном Фёдоровичем Ромодановским и сенатором действительным тайным советником князем Григорием Фёдоровичем Долгоруковым, бывшим посланником в Польше, произошёл кулачный бой.