— Так вот, милый папочка! С завтрашнего дня я считаю себя свободной от любого рода обещаний и обязательств перед тобой. С завтрашнего дня я тоже буду заботиться об имидже нашей семьи и принимать решение, кого в нее пускать, а кого нет!
— Ты не посмеешь.
— И если, мой дорогой и любимый папочка, я сочту кандидатуру Люсьены или какой-либо еще особы неподходящей и что из-за этого мне будет кому-то стыдно смотреть в глаза и прочее… В общем, ноги ее больше не будет в твоем доме!
— Не ори как сумасшедшая, это, во-первых. А, во-вторых, я твой отец и ты должна прислушиваться к моему мнению.
— Да? А я думала, мы оба — свободные, взрослые люди.
— Мы оба свободные, взрослые люди. Но я все равно твой отец. И если я так решил…
— Он, видите ли, решил! Ах, так? Тебе не хотелось выглядеть тряпкой?! Ну, ничего…
— Сильвия, не трогай Люсьену.
— Обязательно трону.
— Сильвия, все, успокойся. У тебя сегодня просто был безумный день.
— У меня не безумный день, а безумный отец!
— Перестань кричать. Ладно, прости. Я все понял. Я больше и пальцем не трону твоего Фрэнка.
— Ты хотя бы понимаешь, в какое положение ты поставил меня? — тоскливо глядя в окно, проронила Сильвия. — Сначала ты за меня решил, что нам с Фрэнком не надо больше встречаться. А сегодня он запудрил тебе чем-то мозги, и ты опять же решил за меня. Решил все ему простить.
— Я ничего ему не прощал! Просто…
— Просто вы о чем-то договорились, и ты снова пустил меня в качестве разменной монеты.
— Ты говоришь чудовищные вещи, дочка.
— Нет, папа. Я лишь озвучиваю твои чудовищные поступки. Ты всегда ставил бизнес превыше всего. И тебе наплевать на семью. Ты заботишься не о моем и не о семейном, а лишь о собственном имидже.
— Просто я взрослее и мудрее тебя. Но мне кажется, все неплохо сложилось. Или ты хотела бы мучиться еще и последние пять лет? Он бы тебя бросал, я бы его искал и привозил к тебе, а ты бы его…
— Все, хватит, замолчи! Я больше не желаю этого слушать!
— Тебе не интересно узнать, что он сообщил мне?
— Нет.
— Его невеста…
— Я же сказала — нет!
— …беременна. Бианка беременна. И он собирается жениться на ней.
— Что?! — Сильвии вновь показалось, что у нее подкашиваются ноги.
— Да. Именно поэтому он просил у меня прощения, чуть не плакал… Он никогда не допустит, чтобы подобная история повторилась.
8
С утра погода испортилась совсем, с неба сыпал мелкий противный дождь, температура опустилась до плюс пятнадцати, и гости мадам Сиси, словно стайка продрогших воробьев, сидели, нахохлившись, на большой веранде.
То ли виной тому был дождь, во время которого всегда тянет в сон, то ли что-то еще, но разговор совсем не клеился, даже общие темы быстро сводились на нет. Так, вяло перебрасываясь редкими фразами, все сидели, созерцая серое небо и мокрую траву на лужайке.
Что в этом интересного? — думала Сильвия, которой единственной из всех хотелось движения, действия и хоть какого-то развития событий.
Такое впечатление, что показывают захватывающий фильм, от которого публика не в силах оторваться. Еще бы раздать ведерки с попкорном…
Но нет никакого фильма. Только монотонное бряцанье капель о карниз веранды, тихое поскрипывание кресла, в котором покачивается Ник, и отдаленный стук посуды на летней кухне.
— Мы что, так и будем сидеть? — не выдержала она.
Ей никто не ответил.
— Ну что вы все молчите?!
— А что случилось? — спросил Ник, не отрывая взгляда от лужи на тропинке, а Бианка и Фрэнк равнодушно переглянулись.
— Ну, давайте как-нибудь… Например, никто не хочет поехать в город?
— У тебя опять закончился лосьон для загара? — сонно проговорила Люсьена. — Смотри, сейчас это очень актуально.
— Почему лосьон для загара?
— Ты уже неделю собираешься купить его в аптеке и всякий раз возвращаешься из Сета совсем с другими результатами.
— Это с какими же? — Сильвия воинственно вздернула подбородок.
— Да вот прическа… А вчера вообще на тебе лица не было… Или это… мм… из-за новых гостей?
— Ну ладно, хватит вам! — строго сказал Ник. — Честное слово, как две маленькие девочки.
— Папа, это естественно: в возрасте Люсьены женщины уже склонны впадать в детство.
— Сильвия!.. Люс, прости ее, она встала не с той ноги.
Люсьена расхохоталась:
— Ничего, все в порядке. Я же понимаю, что тема детства — больная для Сильвии.
Повисло молчание. И хотя молчанием сегодня нельзя было никого удивить, но в этот момент оно очень заметно и резко обрушилось на всю компанию.