— Нет, нет. Я сама оформляла вселение Рачинского, он прибыл один. Наверное, приятель раздумал ехать, ведь у нас чуть не край света, такая даль.
— Говорят, у вас всем приезжающим делают какие-то прививки? — интересуется Николай. — Может быть, это напугало?
— Нет, вас не точно информировали. Полоса карантина проходит южнее нашего города. У нас никаких прививок не делают, единственное ограничение — это без справки о прививке не пропускают к югу. Так что если хотите посмотреть знаменитый Кизыл-Дагский водопад — придется сделать укол. Многие на это идут, там такая красота, поистине удивительный уголок природы. Укол и дезинфекция на обратном пути — совсем не дорогая плата за это зрелище...
Седьмой номер находится на первом этаже, в дальнем углу коридора. Затененная деревьями, средних размеров комната, в которой стоят кровать, тахта, шкаф, стол и несколько стульев. Ванная. Туалет. Ничего примечательного, номер как номер. Пожалуй, несколько темноват.
Николай распахнул окно и выглянул в него. Так вот в чем дело! Вот какие неоценимые достоинства имеет это помещение!
Действительно, с точки зрения преступника — это клад, а не комната. Окно выходит в глухой, густо заросший зеленью переулок и ни из окрестных домов, ни с улицы не просматривается. Чуть ниже подоконника — изогнутый ствол карагача, под ним — скамейка. Можно на глазах у всех зайти в номер, закрыться в нем и... тут же исчезнуть через окно.
...А может быть, наоборот — впустить через окно сообщника? Зачем «Оборотню» предъявлять администрации документы, прописываться, да и вообще показываться на глаза? Он же понимает, что его должны искать, что официальное устройство в гостиницу — серьезный риск. Пусть номер снимает Рачинский, который, по мнению преступников, вне подозрений. А Колчин может приходить таким необычным способом, ночевать здесь.
Спустя десять минут Николай позвонил дежурному по этажу. В комнату вошел молодой человек, черноволосый, со строгими тонкими чертами лица, в белой рубашке с закатанными рукавами.
— Здравствуйте, — приветливо сказал он. — Вы звонили?
— Здравствуйте, — Березкин протянул руку, затем жестом пригласил дежурного присесть. — Я у вас в городе впервые, хотел бы кое о чем расспросить. Не возражаете? Но прежде давайте познакомимся. Березкин, — во второй раз протянул Николай руку парню.
— С вами здороваться опасно, — с улыбкой сказал тот, потирая пальцы. — Железное рукопожатие. Боюсь, что после прощания мне придется брать бюллетень. Моя фамилия Гафуров. Файзулла Гафуров.
...Завязалась и потекла беседа. О городе, о том, что идет в театре и сложно ли заказать такси, как попасть на рынок и до которого часа работает музей...
Разговаривая, Березкин достал из шкафа заранее положенную туда фотографию Рачинского, спросил:
— Это, очевидно, забыл мой предшественник?
— Да, — улыбнулся Файзулла, — этот человек жил здесь до вас. Он преступник? Вы его ищете?
Лейтенант даже вздрогнул от неожиданности.
— Почему вы так думаете?
— Выправка у вас военного человека, администратора расспрашивали, меня спрашиваете... А карточки этой в номере не было, я точно знаю. Уборщица приболела, я сам номер убирал. Значит, вы ее с собой привезли, товарищ начальник, — сказал насмешливо Файзулла, сверкнув зубами.
— Вот что значит граница, — в свою очередь, хотя и не очень весело, улыбнулся Березкин, показывая Гафурову удостоверение.
— Я, товарищ лейтенант, в народной дружине состою, член штаба, — объяснил Файзулла. — И пограничникам не раз помогал, и работникам милиции. Так что кое-какого опыта набрался. А в сферу обслуживания пришел по комсомольской путевке. Не беспокойтесь, не подведу.
— Я действительно интересуюсь этим человеком, товарищ Гафуров, — Николай положил фотокарточку на стол, прихлопнул ее ладонью. — Но прошу вас наш разговор сохранить в тайне.
— Конечно, конечно. Но только сказать-то я о нем почти ничего не могу. Жил тихо. Даже мало куда ходил, видно, слухов о холере испугался. Во всяком случае, меня расспрашивал — нет ли заболеваний в городе. Выпивал. Вино и фрукты каждый вечер в номер носил. Чаще даже не вино, а водку. Неприятный человек — закроется в комнате и пьет в одиночку. Как можно столько пить?
— Его кто-нибудь навещал?
— Один раз видел я в его комнате старика. Даже не то, чтобы старика, а так, пожилого мужчину, только с бородой. Жилец этот вышел к администратору, а я к нему захожу воду в графине сменить. Смотрю — у него гость. Пожилой, нос с горбинкой, бородка, не здешний. Когда он зашел — не видел, не скажу. Но после того, как я вышел — сидел недолго. Смотрю, выходит из номера, попрощался со мной так вежливо и ушел из гостиницы.
— Не похож чем-нибудь на этого человека? — Березкин достал из записной книжки и протянул Гафурову фотокарточку «Оборотня».
— Этот же совсем молодой! — Файзулла внимательно всматривался в фотоснимок. — Вы знаете, я бы сказал, что этот может быть сыном того старика. Сходство есть, но возраст... Тот был много старше. Очень много старше.
— Спасибо, товарищ Гафуров. Я задержал вас, извините.
— Ну, что вы. Если что-нибудь понадобится — обращайтесь ко мне, я человек местный, все здесь знаю. А помочь всегда рад.
...Проводив Файзуллу, лейтенант занялся детальным осмотром помещения, надеясь еще чем-то подкрепить созревшее у него убеждение.
Таксопарк в Кизыл-Даге невелик — всего десяток машин. И большинство работает на загородных линиях: городок маленький, жители смеются: пешком быстрее. Заказывают такси, чтоб товар на рынок отвезти, крупную покупку домой доставить, на свадьбы — для торжественности. Порой приезжие, по незнанию, звонят. Диспетчер заказы в тетрадку записывает — так, не по инструкции, а чтобы какого-либо недоразумения избежать. Березкин уже заметил — очень дорожат кизылдагцы репутацией городка и его учреждений.
Диспетчер, сухонькая аккуратная старушка, быстро разыскала запись заказа администратора гостиницы за третье июня. А через полчаса к Николаю, устроившемуся за столиком, вкопанным под чинарой во дворе гаража, подошел белобрысый паренек, на вид лет семнадцати, не больше.
— Борис, — представился он. И, подумав, добавил: — Шапошников.
— Сколько же тебе лет, Борис? — спросил Березкин.
Паренек вспыхнул, насупился и грубовато ответил:
— Я шофер первого класса.
Чертыхнувшись про себя (неумно начал разговор), лейтенант постарался изобразить восхищение.
— А у меня только любительские права. На третий класс собираюсь сдавать.
— Ничего, — расплылся в улыбке паренек. — Сдадите. На третий не трудно. — Однако удостоверение лейтенанта рассмотрел подчеркнуто внимательно. Снова улыбнувшись, присел напротив.
...Поездку третьего июля из гостиницы на вокзал Шапошников вспомнил. Довольно точно описал внешность пассажира. Уверенно указал фотокарточку Рачинского среди нескольких, предъявленных Николаем.
— Молчаливый попался клиент, — рассказывал Борис. — Как я ни пытался его разговорить — скучно ж молча ехать, — он только «да» или «нет». На вокзал приехал минут за сорок до отправления поезда. Чемодан у него был небольшой, на молнии, больше ничего. Пошел не к кассе, а в сквер на площади. А тут ко мне две тетки подошли, повез их на рынок.
Нет, ни до этой поездки, ни после я этого типа не видел...
Ранним утром, как и договорились накануне, встретились в городском отделении КГБ. Жара еще не наступила, и Березкин блаженствовал у открытого окна, шумно втягивая в себя пьянящий горный воздух. Пришел он с мыслью поразить Рагимова и Осипова своими открытиями, однако уже через полчаса устыдился этого намерения.
Последним приехал Осипов. Свежевыбритый, распространяя по комнате запах «Шипра», он прошел к столу, осторожно поставил на пол небольшой чемоданчик и тяжело опустился в кресло. На лице его резче, чем вчера, проступали морщинки, прятавшаяся в уголках покрасневших глаз усталость свидетельствовала о бессонной ночи.