— Человек, ты не ответил на вопрос.
— А вот прямо сейчас и попробую встать, — пообещал рыцарь.
Ноги слушались с трудом, будто не свои, в глазах потемнело. Человек покачнулся, но, почувствовав спиной броню подставленной лапы, удержался на ногах. Яркое солнце, ведь облака где–то внизу. Закрыл глаза, с удовольствием втянул в легкие пьянящий горный воздух, нос уловил аромат тлеющих углей вперемежку с подгоревшим мясом.
— Ты еще слаб, — разочарованно протянул дракон.
— Ничего, я пройдусь.
— Куда?
— А вот на запах костра…
Рыцарь ковылял с трудом, прихрамывая на левую ногу. Небольшая рана на бедре тут же открылась, капала кровь, но что обращать внимания на такие мелочи. Раз капает — стало быть, дурная кровь, сама и сойдет, и гной унесет. Что нога? Главное — заживает рана на груди!
— Ишь, как ты тут все устроил! — глаза человека пару раз перескочили от вертела к огромным лапам дракона, брови удивленно приподнялись, разум наконец–то осознал, что сделать подобную работу такими пальцами — почти подвиг, — Совершенствуйся, тренируй пальчики, глядь — и кузнецом станешь, благо — горн завсегда при тебе!
— А ты лежи себе, валяйся, да кушай побольше, разжиреешь, что свинья, да и сам на сало сгодишься, — буркнул крылатый.
Лицо рыцаря бросило в краску, в словесной перепалке последний выпад остался–таки за драконом. Человек поднял с земли вертел, на нем оставались еще полуобгоревшие ароматные кусочки, почему бы их и не обглодать?
— Мясо на углях, и никаких тебе травок да прочих ухищрений, — кивнул рыцарь, пытаясь сменить тему беседы, язык еще раз облизал уже чистый вертел. В этот момент двуногий вдруг замер, прямо как был — с высунутым языком. Его взгляд остановился на каком–то предмете в десяти шагах от костра.
— Но это… Это… Девичьи пряди, — прошептал человек.
— Не успел выбросить, — отмахнулся дракон.
— Но тогда… — глаза рыцаря безнадежно переходили с костра на вертел, с вертела — на копну золотистых волос, а с них — на дракона, и вновь — на тлеющие угли, — Что я ел?
— Не буду же я раненого друга откармливать птичками да ящерками! — гудящий голос крылатого монстра выдавал гордость за содеяное, — Я слетал далеко–далеко, добыл юную принцессу с нежнейшим мясом, принес ее сюда, приготовил на углях, как это делают люди!
Рыцарь тихо осел на землю.
— Может, переел? — предположил дракон.
«Да, тогда между нами вышла размолвка. Рыцарь больше не прикасался к мясу, да и со мной долго не разговаривал. Интересно, отказавшись от мыша, он, как и когда–то, перестанет со мной говорить?»
Кот сидел на дереве, задумчиво разглядывая пролетавших птичек. Рядом хозяйствовала большая серая ворона, совершенно не обращая внимания на полосатого хищника. Разделывает, понимаешь ли, клювом какую–то падаль.
«Еще бы! Уж ворону он точно есть не станет. Тьфу! Птички–синички… Высоко! А что попроще добыть? Воробьи — они тоже мелкие, как мыши, и не такие вкусные. Может — голубя? Нет, Барсик, тот, в чьей квартире живет человек–доктор, как–то подслушал, что голуби передают людям плохую болезнь. Мало мне забот, что Сергей Васильич голодает, захворает — что буду с ним делать? Ведь принцессы мне не добыть, я ведь сейчас кот, а не крылатый владыка гор и небес. Да и перевелись они, говорят, принцессы–то…»
Васька неторопливо слез с тополя.
«Ну вот, еще и пуха понахватал. Почти как одежда у двуногих бескрылых! Придется, все–таки, идти на базу. А что делать? Вариантов нет. Оно конечно, самцам не пристала такая охота, на то кошки существуют. Что поделаешь — раз уж у моего человека такая полоса. Жизнь ведь полосатая. И я полосатый. Поэтому и у моего друга жизнь полосами, то черная, как ночь, сытая, то светлая, что день, глаза терзающий, голодная и мучительная… Интересно, будь я весь черным, жизнь была б ровней?».
Кот в задумчивости оглядывал ядовито–зеленую стену продовольственной базы. Здесь не может не быть дичи. «Эх, не люблю я такой охоты! Но не просить же Мурку?! Ладно, авось дружок мой двуногий останется доволен, когда отведает мяса молодой, упитанной крысы!»
От колес
Сильно воняло навозом и конской мочой. Взлохмаченный – соломинки в волосах – молодой человек лишь моргал глазами, лежа между двумя бородатыми казаками. Те были удивлены не менее, еще бы, ведь сверху продолжал покачиваться конец оборвавшейся веревки. Петля же так и осталась на шее молодого армянина.
— Веревка… Дрянь! – сплюнул рыжеволосый казачина.
— У меня хорошая припасена, — подал голос безусый еще казачок, наблюдавший сцену казни издали.
— Два раза не вешают, — угрюмо возразил другой добровольный палач, с длиннющими черными усами.