— А от пса Лайка никто не уйдет?
— Ага!
— И что же теперь? — Крутояр почесал в голове, — Поймает она лисицу?
— Нет, но и лисица от нее не уйдет!
— И давно они так друг за дружкой гоняются?
— Давно, наверное тыщу лет, а может – и тьму…
Братья устроились на отдых, выбрав сухой, голый как коленка, пригорочек. Жеребцы паслись поблизости, все стрелы уже собраны, а пироги – ополовинены. Понятное дело – подкрепиться пора пришла. А после обеда – полежать часок, по обычаю. Коли делать нечего, разумеется… Старший княжич, пододвинувшись к брату, начал разговор таким образом:
— Люблю я тебя, Млад! Такой ты умный, все знаешь, даже про медного пса, и то – сразу догадался!
— Смеешься, что ли? – отмахнулся Младояр, но довольный похвалой, покраснел.
— Нет, правду говорю, люблю тебя! – продолжал признания Крутояр, — Ведь это ты за Гориполка отомстил, я знаю, ты Белого Ведуна убил! Мне Игг рассказал!
— Убил, мы вместе с Гориполком убили…
— Как вместе? – удивился старший брат.
— Я косточку Гориполкову в пепле нашел, наточил, в стрелу жалом наладил…
— И той стрелой – злыдня укротил?
— Да!
— Значит, Гориполк после смерти, с твоей помощью… За себя отмстил?
— Ему теперь на Златых полях горевать не приходится, честь его чиста!
Братья помолчали. Чувствовалось, что Крутополк еще не выговорился…
— Вот потому я и люблю тебя, Млад! Надежный ты, и умный… — юноша не знал, что бы еще сказать такого, его так и распирало, — А я, дурень, того пустоглазого порешил, и думал – вот, отмстил за брата. Кабы не ты – позор до сих пор покрывал бы…
— А ты не в обиде, что тебя не позвал тогда?
— Немного есть, — признался княжич, — но я б тебя тоже не позвал бы на такое!
— А Иггельд обо всем догадался, еще когда я косточку точил!
— Слушай, Млад, если что от меня – ты только скажи. Все отдам, что имею! Я за тебя – горло любому перегрызу!
Младояр не ответил, силясь сохранить строгость на лице. Браться еще немного помолчали.
— Слышь, Млад, расскажи чего интересное…
— Тут за речкой Мочей, ну, в двух шагах, пещерка есть, а в ней – отшельник живет один, как звать – не ведомо никому… К нему люд ходит, можно попросить чего, сбывается частенько. Только старец никогда не скажет ничего, ни принят дар, ни отвергнут Богами. Вроде – как будто, и не к нему обращаются… А сбывается частенько!
— Так поехали к твоему пещернику! Дорогу знаешь?
— Речка рядом, а там – вдоль поскачем…
Братья остановили коней у излучины. В речке кто–то плескался, весь из длинных седых волос, прям – чудо–юдо лесное. На небе – ни облачка, жара, искупаться – самое милое дело! Даже пещерникам… Княжичи спешились, молча подождали, пока старик не выберется из воды. Никакой одежды на берегу купальщика не ожидало. Обладатель аршинной бороды и длиннющих, любая дева позавидовала бы, волос, полностью закрывавших теперь, налипнув после купания, и спину, и бедра, выйдя из воды так и побрел, голышом, не удосужившись даже стряхнуть воду. На княжичей он внимания не обратил. Юноши побрели следом, ведя за собой жеребцов.
Вот и пещера. Старик остановился у входа, вопросительно взглянув на юношей. Те замешкались, не зная, что сказать. Пещерка темна, у входа – мхи, дышалось легко, того тяжкого запаха, что тянул из жилищ большинства отшельников, не ощущалось. Обитатель мылся сам, и пещерка держала себя в чистоте да строгости!
Наконец, Крутомил решился, достал из–за голенища кованый нож, из тех, что продавал купец с Бел–Моря, уверяя, что железо то настолько чистое, что даже и не ржавеет, не хуже того, что с неба падает. Крутенцы знали цену купеческому «не хуже», но запрошенных денег отвалили, осталось подождать и определить со временем – обманул их купец, али нет. Ждать–то недолго, и дюжины лет не пройдет…
— Дар тебе, мудрый старец, от меня, Крутомила, старшего сына князя Дидомысла, — молвил ноша, кладя нож к ногам старика.
— Здесь орехи на меду круто сваренные, — протянул старцу маленький берестяной туясок младший княжич, видно, отрывал от сердца — ведь любимое лакомство, — к тебе дети малые ходят, угостишь…
— А они мне спасибо скажут? – усмехнулся старик, — Как тебя–то звать, тоже, поди, княжич?