— Да брось ты! – засмеялся, махнув рукой, Млад. Но на душе у младшего княжича стало вдруг как–то пусто и зыбко.
Трудно быть богом…
— Что за книжку ты читаешь? — спросил старый Нойдак молодого геолога.
— «Трудно быть богом» называется, — паренек несколько смутился, — ну, это сказка такая…
— Ну и как, трудно быть богом? — спросил старый колдун.
— Трудно! — засмеялся геолог, — Но я бы попробовал!
— Правильно! — согласился Нойдак, — Молодым везде у нас дорога!
— А старикам — везде у нас почет! — засмеялся парень, — Тебе сколько лет, Нойдак?
— Ой, много! Много лет… — колдун покачал головой и развел руками.
— Сто лет будет? — продолжал подтрунивать геолог.
— Да поболе!
— Да ну? — парень смеялся уже в открытую, — и сколько?
— А вот сколько у тебя пальцев на одной руке, да на другой руке, столько и сотен лет живу!
— Ну, ты прямо как Квазимодо, нет, нет, как Калиостро! Вот! Он тоже всем рассказывал, как с Цезарем беседы вел, да Клеопатру целовал! А ты был, дедушка, с Цезарем знаком?
— Не, не был…
— А Клеопатру целовал?
— Нет…
— Чего ж ты так? Никак сплоховал?
— Ой сплоховал! — покачал головой Нойдак, — Совсем глупый у тебя голова, парень, Москва учился, а не знаешь, что Цезарь жил четыре руки пальцев сотен лет тому назад, а мне всего то две руки пальцев сотен будет… Как же Нойдак с ним знаком мог быть?
— Да? — молодой геолог был несколько обескуражен, ведь старик неожиданно обнаружил некоторые познания в истории. Впрочем, парень быстро нашелся, — Ну, а с кем ты знаком был? Наполеона хоть видывал?
— На поле он чего делал?
Парень непонимающе посмотрел на старого колдуна. Что–то не так было! Ага, да ведь старый хрыч подловил его на слове. Оказывается, он не так уж плохо владеет великим да могучим русским языком! Придуряется, понятное дело…
— Ну, лады! А хоть с Иваном Грозным парой слов перекидывался?
— Иоанну Васильевичу? Колдовал, как же, — спокойно сообщил Нойдак.
— Да… А еще кому?
— Да много кому, всех не упомнишь… Владимиру, тому что каганом был, колдовал, Александру, того, которого Невским прозвали — тоже… Да я старый уже, не помню уж ничего, — и старик хитро прищурился.
— Да, хорошо тебе, — парню и не верилось, и хотелось поверить в эти сказки, — я бы тоже попробовал бы… Ну, вот хоть богом побыть, — взгляд геолога вновь обратился на перечитанную в сотый раз книжку братьев Стругацких.
— Нет, богом быть плохо! — неожиданно высказался старый колдун.
— А ты что, пробовал?
— Ой, пробовал!
— И что?
— Ой, сплоховал…
— А ты расскажи!
— А где шайтан–вода?
— Да нет у меня никакой шайтан–воды! — однако ж парень уже догадался, чего именно требует старый колдун.
— Обманывать плохо! — сказал Нойдак грозно, — Сейчас Нойдак колдовать будет, а горелый вино в стеклянной бутылке с надписью «Столичная» само о себе скажет!
— Это как? — молодой геолог даже испугался.
— А так! — Нойдак поднял бубен, встряхнул его, затряс, бормоча про себя какие–то тайные слова. Бубен зазвенел в каком–то странном ритме, от которого у молодого геолога мурашки пошли по телу.
То, что произошло дальше, можно воспринимать по разному. И с точки мистической, а можно — и вполне научно объяснить. Короче, парень услышал вдруг, как заветная бутылка в его рюкзаке начала мелко дрожать и позванивать, как будто откликаясь на зов колдовского бубна старого Нойдака. Дольше паренек не выдержал, вытащил бутылку, и, вздыхая, сорвал пробку. После того, как большая часть содержимого поллитровки была испита и заедена каким–то местным салом, о происхождении которого лучше было не думать, Нойдак устроился поудобнее и начал свой рассказ…
Грозный всемогущий Ыгыз был богом древним–предревним, а потому уставшим и злым на весь свет. Но мечты посидеть где–нибудь на бережку речки с печеным барашком в руках и умным собеседником в зубах… или наоборот — да не все ли равно, в конце концов — все эти мечты оставались только мечтами. В самом деле — бросишь свое хозяйство хоть ненадолго, так столько всего сразу накопится — денек отдохнешь, потом век не расхлебаешь.
— А ты найди себе кого–нибудь на подмену, — посоветовал ему его южный сосед Кришнявишня.
— А кого? — переспросил Ыгыз, — Может ты подменишь на недельку?
— Да что ты! — замахал руками южанин, — У самого забот полон рот…
— А может свободен кто? Вон, Буддабарахта все спит и спит, может разбудить?