- Маринка!
- Вернулась!
- Боже ты такая...
- Не чаяли тебя увидеть, – возле нее оказывается Артем, она смотрит ему в глаза и улыбается.
- Уж ты точно.
И в следующее мгновенье их губы сливаются в поцелуи, и поскольку я сижу довольно близко, то вижу, что это поцелуй с языком. Вилка падает из моих рук.
- Снимите номер! - кричат со всех сторон и хохочут. А у меня темнеет перед глазами. Мне кажется, что я сплю и вижу совсем плохой сон. Ужасный. Артем и Марина. Марина и Артем.
- Вот черт, – смотрит на меня Кира, а я не в силах больше это терпеть выбегаю из столовой, мимо счастливой пары.
Слезы просто душат меня. Мне нужно такое место, где никто не сможет меня видеть. Я бегу к выходу, где сталкиваюсь с завучем по воспитательной работе, она хмурит брови.
- Лапушка, через десять минут факультатив! – ее слова уже за моей спиной. Я нахожу на парковке свой горный велосипед, сажусь, давлю на педали и еду, в одно самое спокойное место на планете Земля. Я еду к маме. Сегодня я должна переступить свою фобию кладбища. Когда умерла мама, естественно я поехала на это кладбище. И когда я увидела, как маму поместили в яму и комья земли закапывали ее, я истошно закричала и убежала, а потом с неделю не могла говорить с тех пор я не могла пересилить себя и переступить границу. И вот я стою у черных кованых ворот, а за ними поле сеяных смертей. Я по-прежнему не могу преодолеть черту ворот. Я понимаю, что это глупо, но нечего не могу поделать с собой. Я сжимаю до боли прутья и из-за слез нечего больше не вижу. Артем целовал Марину, так словно у них отношения уже давно. Где-то с две недели, например. И от этого ещё больней. Правда оказалась, та, что я полюбила труса. Он ее целовал, так, как совсем недавно целовал меня. Это было слишком рано. Слишком больно. Я больше не хочу отношений. Больше ни один парень не заставит чувствовать себя такой униженной. Я больше никогда и никому не дам сделать мне больно. Я встаю с земли, когда слез уже не остается и отряхиваю джинсы на коленках.
- Прости мама, - тихо говорю я, глядя за ворота, – я обязательно к тебе приеду. До встречи.
Я вновь сажусь на свой велосипед и еду, но не как обычно, а делаю небольшой круг, чтобы ещё немного побыть наедине с собой. Вот виднеются крыши домов Изумрудного, я подъезжаю к большой дороге и по правую сторону стоят обшарпанные пятиэтажки. Это считается криминальный район. Мой папа говорил, что в молодости он жил в одном из таких.
Уже почти восемь и начинает смеркаться. За два дома до моего я застаю зрелище, от которого чуть не падаю с велосипеда. В забор нашей соседки, разломав беседку, въехала большая черная «Инфините», которая тоже выглядит не лучшим образом. И это « Инфините» машина моего папы! Что могло произойти!? Мой папа не пил, и прекрасно водил машину. Мое сердце сжимается в груди. От тревоги я бросаю велосипед и уже со всех ног мчусь к себе домой. Забегаю в зал и вижу мирно сидевшего в кресле папу, он о чем-то в полголоса переговаривается с бабушкой, рядом на ковре сидит мой братишка и играет в своих любимых солдатиков.
- Папочка! – огромный камень падает с моего сердца, и кидаюсь на шею к отцу. Целую и смотрю на него, – с тобой все в порядке? Я видела нашу машину в заборе.
- Со мной все хорошо, – спокойно говорит мой отец, гладя меня по волосам, – меня не было за рулем, когда это произошло.
- А кто был? – я смотрю на бабушку, нечего не понимая.
- У нас будет брат! – неожиданно выдает Лешка. Я округляю глаза насколько это возможно.
- Б-брат?
Папа вздыхает, аккуратно меня отстраняет и встает. Начинает ходить из угла в угол, это так всегда, когда он принимает важное решение.
- Нам надо поговорить, – говорит он, я устраиваюсь в его кресле, – помнишь, мы с твоей мамой пытались открыть программу «Лучший путь»?
Я медленно киваю, я была совсем маленькая, но знала, что суть программы заключалась в том, чтобы перевоспитывать трудных подростков, по средствам их проживания в обычной семье, научить взаимодействию и взаимовыручке.
- Сейчас у меня есть возможность помочь одному трудному подростку.
- Ты хочешь его поселить к нам? – спрашиваю я, – это он разбил твою машину?
- Да. Но, видишь ли, он был практически в отключке, но когда я его вытащил, он меня постоянно спрашивал, о том, пострадал ли кто-нибудь. При этом он сам сильно ушиб ногу. Понимаешь? Он был накачен наркотиком, но его волновало только это.
- Он ещё и наркоман, – говорю я.
- Каждый может отступиться, милая.
- А кто такой наркоман? – спрашивает Лешка.
- Никто, – отвечаю я. Отец на мгновенье замирает.
- Я понимаю, что все это коснется всех. Но это важно. Как говорила наша мама: « В каждом человеке есть хорошее, даже в самом плохом».
Это были и папины любимые слова, в которые он свято верил.
- А где он сейчас? – спрашиваю я, обдумывая, что может измениться в моей жизни. Она и так уже хуже некуда, и если можно помочь человеку, имею ли я права лишать его такой помощи?
- У Дениса лежит, после промывания, – отзывается папа и подходит к окну, – я ни в коем случае не возьмусь за это дело, если хоть один из вас будет против. Поскольку вы все будет увлечены в это дело. И я очень надеюсь на тебя, милая.
- На меня?
- Именно, ты можешь повлиять на кого хочешь своей добротой.
Папины слова мне льстят, но за него говорит его любовь ко мне. Я вовсе не была доброй, ну, чересчур точно.
- А я? – спрашивает Алеша, отец улыбается, глядя на него, наклоняется и берет его на руки.
- Ты больше всех, – говорит он. Я смотрю на бабушку, она смотрит на меня, затем выдыхает.
- Я не против, если ты, так веришь во все что сказал, значит этот парень того стоит, ты редко ошибаешься в людях.
- И я не против! – кричит весело Лешка у отца на руках.
Все смотрят на меня.
- Я не верю в него, но я верю в тебя, папа. Я тоже не против, – говорю я. Отец возвращает Лешку на ковер и смотрит на меня.
- А теперь, милая, пойдем в кухню. Нам нужно поговорить.
Я выхожу следом из зала в кухню. Папа уже стоит у окна.
- Ты сегодня сбежала со школы, мне стоит волноваться?
-Нет, – говорю я и смотрю на свои руки.
- Где ты была?
-У мамы
Отец поворачивается и смотрит на меня долго и печально.
- Ты собираешься сделать так ещё раз?
- Нет, папа, я думаю, что нет.
Отец раскрывает объятья, и я погружаюсь в них. Вот мой самый любимый мужчина на свете, который никогда не предаст меня и не сделает мне больно.
- Приготовь комнату для гостей на завтра, – просит меня отец, целуя в макушку - и помни о сострадании, соучастии и терпимости.
А мне уже не терпится в ванну и в свою желтую футболку, которую мне подарила Кира, с надписью на уровне груди «Хочешь меня? Улыбнись!», и чтобы все, что произошло со мной сегодня, просто исчезло из моей памяти.
Микаэл.
Я сегодня очнулся за решеткой, у меня жутко болит нога, и, кажется, даже слегка распухла. Я знал, что такой день когда-нибудь наступит в моей жизни, но не думал, что это произойдет настолько скоро.
Здесь воняет мочой, потом и ещё каким-то дерьмом. И я совершенно точно не помню, что совершил и за я задержан. Что-то должно было этому предшествовать. Я помню, как утром пошел в школу, после заехал за Эдо, мы с ним немного побеседовали, я ему рассказал о возвращение моих детских кошмаров, и что я хочу узнать, что произошло с моим отцом. На что мой друг сделал озадаченное лицо и сказал: « Чувак, я с тобой ты же знаешь». Затем мы поехали к моему двоюродному брату Давиду, который держал автомастерскую, я попытался у него хоть что-то узнать о смерти отца. Но он лишь покачав головой, сказал: « Брось ты это все. Пусть прошлое останется в прошлом. Ты ведь знаешь я в братстве, и даже если бы что-то знал, все равно нечего не сказал». Это могло, значит только одно, он знал, но никогда не скажет нечего, поскольку клялся молчать.