На самом деле, большинство пациентов я мог вылечить за один сеанс, но я предпочитал растянуть на три, чтобы показать объем работы.
Хорст хотел, чтобы ему стало легче, но не верил, что все будет так просто. Я его отлично понимал. Часто потом я брал «под опеку» своих пациентов, попадавших в центр.
Здоровье, золото, решение накопившихся проблем взамен на лояльность. Мне нужны люди, которые оценят протянутую руку помощи и закроют на многое глаза. Хорст не из таких, поэтому я даже предлагать ему ничего не стал.
– И снова здравствуйте, полковник, ложитесь на кушетку, сегодня последний сеанс.
– Да, поэтому я и спрашиваю вас об оплате. Я знаю, что время придворного целителя стоит дорого.
Я закатил глаза.
– И сейчас вы его тратите. Вы получили сюда направление. Возможно, вам помогли друзья и покровители, возможно, вас сочли ценным кадром. Вы сюда попали, я вас вылечу. На этом все.
– Вы так говорите, как будто…
– Я целитель, а не политик. Я принцев вижу раз в год. Я просто хочу вас вылечить, чтобы больше вы не надоедали мне этим вопросом, – последняя фраза была чистой правдой. – Ложитесь, живо.
Полковник выполнил приказ, закрыл глаза, я встал рядом и приступил к работе. Нужно лишь вложить несколько мыслей в голову мага, закрепить их, а также убрать негативную окраску с некоторых воспоминаний. Элементарная задача, тот же Омфис Нилей был на порядок более сложным случаем.
Я испытал настоящий шко, когда я узнал, что большая часть менталистов на такое не способны. Работа с памятью считалось вершиной мастерства, даже среди комиссии безопасности мало специалистов, способных на это. Большинство магов разума умели работать с иллюзиями, передавать эмоции, читать мысли и навязывать их. По-настоящему залезть в голову могли единицы. И не все их пациенты это переживали.
Хорст потрепал мне нервы из-за своих вопросов. Но бывали случае после которых я был, как выжатый лимон.
Очень тяжело работать с женщинами, которые стали жертвами солдатни. Как своей, так и чужой. Обрезать ниточки и блокировать воспоминания просто, но вот искать их и просматривать…
Гораздо хуже работать с ребятами, пережившими плен. Ормандская республика не меняла пленных, ставила на них опыты, пыталась создать супероружие. Сбежавшие везунчики встречались с учеными и дознавателями, которые пытались вытащить из них суть экспериментов. Потом мне приходилось собирать людей, переживших все это. Зачастую они пребывали в таком состоянии, что даже Фердинанд-Максимилиан брезговал.
После общения с одним из них, Янус сказал, что минхер Кауфман был нежным юношей с унылой фантазией.
Этих магов все списали со счетов, только я пытался их привести хоть какую-то норму. Работал с каждым, пытался привести их в какую-то норму. Получалось в половине случаев.
Выгода или человеколюбие? Нет, просто мне казалось, что если я не попытаюсь, то сам закопаю маленького мальчика с разными глазами. Стану сродни минхеру Кауфману.
На фоне этого Хорст был просто разминкой. Спустя полчаса я закончил, но не стал торопиться, потратил около часа на заполнение документов. Также просмотрел то, что мне передали коллеги.
Решив, что этого хватит, я привел Хорста в чувство. Потом проверил энергетику и попросил его продемонстрировать магию. Дрожащими пальцами он вывел весь магический алфавит, потом создал несколько простейших заклинаний.
– Добро пожаловать обратно в мир волшебства, – я невольно улыбнулся. Мне всегда нравились лица тех, кто понял, что снова может колдовать. Неподдельный восторг и искреннее облегчение. – Пара недель тренировок и будете соответствовать своему рангу.
«Все проблемы с головой легко лечатся! Маркус Кайлас гарантирует это», – не удержался от шпильки Янус. Среагировать я не успел, Хорст сгреб меня в охапку и стал горячо благодарить.
– Спокойнее, ребра не железные, – просипел я. Маг смутился, отпустил меня, снова стал благодарить, потом я передал его на попечение медсестры.
«Признайся, поэтому ты любишь эту работу. Когда чинишь сломанных, сам ощущаешь себя нормальным», – заметил Янус. Настроение было хорошим, поэтому я просто от него отмахнулся. Взяв документы, отправился к своему «начальнику».
Я подошел к кабинету главврача, постучал и вошел. Филипп ван Гогенгейм при моем появление отложил бумаги в сторону, поднялся, чтобы пожать руку.