Лику хочу. Торкает меня от неё, а сегодня прям до какого-то нетерпимого животного чувства в животе, когда увидел её беспомощно стоящую перед тем уродом.
И чего Поляк фыркает на рыжую? Не ему же разворачивать фантик у этой конфеты.
— И что ты в ней нашёл, Марк? — знакомый елейный голосок за спиной заставляет вздрогнуть.
Но поворачиваться не приходится. В отражении позади меня и так вижу знакомые черты. Тяжёлая россыпь смоляных волос, обрамляющих кукольно инстаграмное личико: идеальные чёрные брови, подведенные стрелками глаза и изумительно прокаченные алые губы. И, конечно, неизменно тяжелый аромат дорого Гуччи.
Карина. Мы когда-то часто и долго любили друг друга голыми.
— И тебе привет, — хмыкаю я. Выключив воду, тянусь к автомату с бумажными полотенцами у зеркала. — Какими судьбами? Ты же вроде выпустилась в прошлом году?
— Предки заставили магистратуру покорять, — сдув невидимые пылинки с вызывающе красной футболки, Карина кривится и подпирает плечом белоснежный кафель. — Поляк сегодня тоже здесь. Пытаемся тебе дозвониться, и не але. А потом узнаем вот новости...
— она прожигает взглядом мое лицо.
Продолжая смотреть на Кару в зеркале, осторожно вытираю свой фейс салфетками:
— Собираешь информацию по сплетням?
— Да весь универ гудит, что сам Громов полез в драку. И за кого? — в глазах Карины мелькает что-то похожее на отвращение.
— За кого? — ехидно передразниваю её и, скомкав бумажное полотенце, бросаю в урну под раковиной.
Тишину маленькой мужской уборной для преподавателей оглушает цокот шпилек, а через секунду меня резко разворачивают, дёргая за плечо.
— Зачем тебе она? — напряженное лицо Карины оказывается прямо перед моим.
Я невольно отмечаю, что с ней не надо наклонять голову и смотреть сверху вниз, как с Ликой, макушка которой едва достаёт мне до подбородка. А Кара плюс шпильки - и мы почти одного роста. И как-то это уже не прикольно.
— Кто? — решаю косить под дурачка, «удивленно» приподняв брови.
— Рыжая. Марик, я видела тебя с ней сейчас в коридоре, — резко выплевывает Кара.
И по её ядовитому тону понимаю: «Оу, кого-то ведет от ревности». Но я просто пожимаю плечами, спокойной выдав:
— Хочу.
Тонкий длинный носик Карины недовольно дергается, а дыхание
открыто демонстрирует её нервозность. Все, сейчас будет сцена, достойная Оскара!
Карина это умеет, особенно когда забывает, что я никогда ей ничего не обещал.
Но неожиданно она затухает. Просто не отрываясь смотрит мне в глаза, а её ладонь, с длинными наманикюренными ноготками, осторожно ложиться мне на грудь.
— Марк, я скучаю по тебе. Очень, — сдавленно шепчет Карина.
Я напрягаюсь. А это вот что-то новенькое? Где крики и вопли - то?
Изумленно пялюсь на Кару, которая делает еще один крохотный шажок ко мне. Видимо, заметив моё замешательство, она решает идти ва-банк.
— Я с ума весь год сходила. Ждала тебя, — её губы касаются моего подбородка и плавно опускаются к шее, оставляя на ней горячие следы поцелуев. — Ну что мне ещё сделать? Почему ты не можешь хотеть меня?
Черт... Сдержанно перевожу дыхание, потому тело сдавливают тёплые спазмы, направляя всю кровь в самый низ моего живота.
Руки Карины плавно скользят по моим плечам, груди и медленно, но верно опускаются туда, где моё либидо кричит, что оно уже неделю без женских ласк. А это овердофига.
— Что? Прям в преподавательском туалете? — усмехаюсь я и провожу ладонью по изгибу бедра Кары, обтянутой плотной джинсой.
— А когда это тебя смущало? Ты же знаешь и, надеюсь, помнишь, что я могу? И дверь закрыта на щеколду.
Я не сдерживаю стон, когда её зубки слегка впиваются мне в шею, с одновременным сжатием ловких пальчиков на моем самом чувствительно-впечатлительном месте.
В крови бунтует одно единственное желание. Затащить Карину в кабинку и опустить перед собой на колени. Потому что я знаю, чем хочу занят её оттюнингованый гиалуронкой рот.
Но вот на щеке все еще горит поцелуй Лики...
Чёрт! Нельзя! Самый лучший хищник - это голодный хищник.
Через силу отстраняюсь от Карины, убирая её руки от себя. Да и своими стараюсь больше ни к чему не прикасаться. От греха подальше.
— Карина, стопе, — грублю и делаю это намеренно.
— Марик. — в голосе Кары чуть ли не мольба, а в растерянном взгляде фигачит отчаяние.
Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Стоит ли сейчас отвлекаться на кого-то еще, кроме Соболевской?