— Здесь розы голландские и пионовидные. А там есть лилии и...
У меня не получается сдержать эмоций. Уголки моих губ медленно ползут вверх, собственно как и ползет вверх ритм пульса.
— Ты дурак?— перебиваю Марка и прикладываю ладони к пылающим щекам.
Не моргая смотрю на него. Этот двухметровый татуированный богатырь, стоящий с горящими глазами посреди цветочной армии, просто не оставляет мне выбора. Я очень глупо улыбаюсь.
— Ну почему сразу дурак? — Громов делает шаг ко мне. — Я не смог выяснить, что тебе нравится. Принёс бы алые розы, а ты любишь ромашки. Кстати, они там тоже где-то есть.
Марк останавливается напротив меня и так близко, что я мгновенно оказываюсь окутана аурой его парфюма. И этот аромат щекочет мои рецепторы, слегка кружа голову.
И это странно. даже гораздо страннее того, что я и он опять в центре внимание всех, кто сейчас не на паре, а глазеет на этот стихийный цветочный бутик.
— Лика, — усмехается Марк, — отомри. Ты вообще дышишь?
Растерянно киваю. Конечно, дышу. Я-то кроме цитрусовых нот его парфюма ничего больше и не чувствую.
Склонив голову набок, Марк молчит, не прекращая наблюдать за моей реакцией. А я просто переглядываюсь то с ним, то с цветами. Господи! А сколько же это стоит?
— Нет. Ты точно не в себе, Громов, — судорожно выдыхаю, убирая руки от лица.
Марк вдруг хмурит брови и с серьезным видом делает ещё небольшой шаг ко мне. Пронзительно впивается взглядом мне в глаза, а его ладонь тянется к моему лицу. Я замираю, ощущая, как дрожит сердце в ожидании того, что Марк вычудит дальше. Но зычный женский возглас за моей спиной рушит его намерения:
— Громов! Опять ты!
Я резко оборачиваюсь, а Марк обреченно вздыхает. И мгновенно становится понятно, что сейчас кому-то устроят полный разнос, потому что перед нами сама декан экономического факультета.
И её ходящие по лицу желваки не сулят ничего хорошего. Оглядев все это цветочное безобразие, она просто холодно отрезает:
— Я даже больше с тобой разбираться не буду. Немедленно в кабинет ректора!
— Марина Михална, — нацепив свою преобаятельную улыбку, Марк прячет ладони в карманы джинсов и непринужденно пожимает плечами, — это же всего лишь цветы.
Не знаю, что меня заставляет развязать свой язык, но ничего не обдумав, я просто уверенно ляпаю:
— А мы все сейчас уберём. Правда!
А декан тут же переводит убийственно жесткий взгляд теперь и на меня:
— Фамилия?
— Соболевская... — уже не так уверенно лепечу я, втягивая голову в плечи.
Мария Михайловна важно одергивает полы своего пиджака и цедит раскатисто и чётко на весь холл:
— Громов и Соболевская, к ректору. Живо!
Глава 5
Я бы могла назвать кабинет ректора весьма уютным, если бы пришла сюда по доброй воле и собственному желанию. А не под конвоем в виде декана и её жесткого взора.
Конечно, не совсем понятно каким боком к выходке Марка приплели и меня. Надо было стоять и молчать в тряпочку, но поздно.
Уже сижу перед ректором и нервно перебираю пальцами ремешок от сумки, уткнувшись глазами в пол.
«Меня же не отчислят? Нет?» — так и хочется запричитать, заглядывая в ректорские глаза.
Но такой мандраж охватывает, по всей видимости, только меня. Марк, сидящий рядом, уж совсем не походит на того, кто хоть как-то переживает о происходящем.
Вальяжно восседающий в кресле с широко расставленными на полу ногами и скучающий взгляд ясно намекают: он вообще не парится.
— Громов, — вздыхает ректор, протирая свою блестящую лысину платочком, — я даже удивлён. Ты продержался целую учебную неделю без приколов. А теперь у тебя и сообщник имеется, — подбородком указывает в мою сторону. — Да ещё какой. Первокурсница!
Я сжимаюсь под ректорским взглядом в комочек. Даже с внешностью добродушного пухляка Павел Петрович все равно вселяет в меня напряжение. Не хотелось каких-либо проблем в дальнейшем. Я бюджетница и рассчитываю на безнапряжное существование в университетских стенах и место в общаге, как никто другой.
— Так ради этой девочки все и затевалось, — хмыкает Марк, скрещивая руки на груди. — Как мужчина, Павел Петрович, вы должны меня понять. Бьюсь за внимание это барышни как могу.
Громов загадочно косится на меня, а его чёрные глаза из-под густых бровей просто прожигают взглядом. Мои щеки вмиг становятся как один сплошной ожог.
— А нельзя знаки внимания выражать где-нибудь за пределами университета, а? — ректор монотонно постукивает ручкой по столу и поочерёдно смотрит то на, густо краснеющую, меня, то на Марка.